строфе» [126, с. 103]. В дальнейшем строгая композиционная форма баллады, в отличие от сонета, не сохраняется.

На сегодняшний день учеными доказано существование разнокачественных терминов «народная баллада» и «литературная баллада». Появление последней связано с утверждением традиций романтизма не без влияния народной баллады. Как отмечают литературоведческие энциклопедии, «тематические и эмоциональные особенности англо-шотландской баллады», будучи близки поискам романтизма, «послужили причиной ее широкого проникновения в письменную литературу, почти всех европейских народов со второй половины XVIII века» [181, т. 1, с. 310].

Определяющую роль в создании литературных баллад, как известно, сыграло издание «Памятников старинной английской поэзии» (1765) епископа Т. Перси, стимулирующее выход таких собраний, как «Песни шотландской границы» В. Скотта (1802–1803) в Англии; «Волшебный рог мальчика» К. Брентано и А. фон Арнима (1805–1808) в Германии. Значительный вклад в развитие литературной баллады внесли также собрания фольклорных песен И. Г. Гердера «Народные песни» (1778–1779) и его теоретические работы, в которых было заложено понимание сущности народной поэзии, отражение в ней специфической картины национальной жизни, системы ценностей, идеалов, нравов и обычаев нации.

Таким образом, мы можем констатировать, что литературная баллада обогащается за счет самых разнообразных национальных источников, таких как: немецкая народная баллада (Гердер, Бюргер, Гете), испанские романсеро (Гердер, Катенин, Жуковский), славянская народная баллада и эпическая песня (Гете, Мериме, Мицкевич, Пушкин), легенды, сказки, поверья и т. д. [см.: 166, с. 4].

Особое значение в контексте поставленной проблемы приобретает и жанр баллады в русском фольклоре, оказавший влияние на русскую литературную балладу. Следует отметить, что термин «баллада» был предложен П.В. Киреевским (1834) для обозначения особого разряда русских народных песен. Их сферой, как считал В. Я Пропп, являлся «мир человеческих страстей, трактуемых трагически» [215, с. 63]. В дальнейшем данный термин был использован с различными уточнениями и ограничениями собирателями и исследователями русского фольклора. Однако заметим, что и среди фольклористов нет единого мнения о родовой природе фольклорной баллады, что в дальнейшем отразилось и на понимании родовой природы литературной баллады. Отдельные ученые относят народные баллады к лиро-эпическому жанру [110; 213; 72; 125; 247 и др.], утверждая: «Баллада – это лиро-эпическая песня остросюжетного содержания» [247, с. 41]. Некоторые исследователи относят балладу к лирическому роду поэзии [230], большинство авторов склонны рассматривать фольклорную балладу как эпический жанр.

Одним из первых, кто определил балладу как «низшую эпическую песню», был А. И. Соболевский, который в 1895 г. предложил первый опыт свода старинных баллад, посвятив данному жанру первый том из семи собраний фольклорных жанров. Наиболее обстоятельно старинная баллада как «эпическая (повествовательная) песня драматического характера» была рассмотрена Д. М. Балашовым [84]. Определяя ее специфические особенности, ученый подчеркивал, что «в балладе нет лирических отступлений, эмоциональных пояснений, морализации, словом, никакого активного авторского вмешательства. Баллада в этом отношении даже объективнее эпоса, в котором симпатии и антипатии слагателей обыкновенно очень ясны» [84, с. 5–6]. Данную точку зрения в дальнейшем разделили Н.И. Кравцов, А. В. Кулагина и др. По мнению А. В. Кулагиной: «Баллады – это эпические песни с семейно-бытовыми конфликтами» [171, с. 6].

Среди исследователей бытует мнение и о синтезе трех родовых начал в жанре баллады. Утверждается, что баллада тяготеет к равновесию трех элементов: «По своей форме баллада есть произведение эпическое с сильной лирической и драматической окраской» [138, с. 75], при этом допускается, что один из них может стать доминантным. Ю. Клейнер также отмечает: «Баллада представляет собой краткое стихотворное эпическое произведение на тему необычайного происшествия, с лирической окраской и тенденцией к драматическому, диалоговому воплощению» [цит. по: 99, с. 25].

Существующие дискуссии по поводу родовой природы баллады, а также предпринятые учеными публикации собраний народных баллад позволили Б.Н. Путилову сделать вывод о том, что «термин “баллада” довольно прочно утвердился в науке, хотя не существует ни общепринятого определения русской народной баллады, ни единого мнения в отнесении к этому жанру конкретных произведений» [217, с. 13].

В данном случае показательным примером отсутствия общепринятого определения жанра баллады могут являться и первые специальные собрания русских народных баллад В. И. Чернышева и Н.П. Андреева «Русская баллада» (1936) и Д.М. Балашова «Народные баллады» (1963), где авторам пришлось исходить из самого общего определения жанра: баллада – это «песни с четко выраженным повествовательным содержанием (то есть эпические – в самом смысле слова), отличающиеся от былин, исторических песен и духовных стихов отсутствием характерных для этих видов специфических особенностей» [46, с. 17]. Но, несмотря на выделенные особенности жанра, в сборники помимо баллад попали произведения, не связанные с ее жанровыми признаками [см.: 166], что доказывает зыбкость жанровых границ народной баллады и неоднозначность их определения.

На наш взгляд, возникшие трудности в определении жанровых особенностей фольклорной баллады, как, собственно, и разногласия по поводу определения ее родовой природы, заключаются в специфике развития фольклорных жанров. Как правило, фольклорные произведения, бытуя в устной форме на протяжении весьма длительного времени, испытывают на себе влияние фольклорной вариативности, что связано с изменениями в народном сознании. В связи с чем многие жанры существенно видоизменяются. Эти изменения могут также происходить и под влиянием пограничных жанровых форм, о чем совершенно справедливо говорил и Д. М. Балашов. Признавая эпическую основу старинной баллады (XIV–XV вв.), он отмечал, что, в силу серьезных сдвигов в народном сознании к рубежу XVII–XVIII вв., в балладе происходят существенные изменения, одним из первых признаков которых становится насыщение эпической ткани лирическими элементами и появление лиро-эпических баллад [84, с. 45].

Как мы видим, уже в фольклоре обнаруживается тенденция к жанровому синтезу, взаимовлиянию жанровых форм. По мнению многих исследователей, своеобразие баллады проявляется прежде всего в ее отличии от других жанров [см.: 188]. Обычно баллада сравнивается со смежными фольклорными жанрами – былинами, историческими и лирическими песнями, сказками [84; 217], о чем весьма подробно говорится в работе Д.М. Балашова. Главное отличие баллады от былины ученый видит в особом драматизме последней: «События передаются в ней в их самых напряженных, самых действенных моментах, в ней нет ничего, что не относилось бы к действию» [84, с. 6]. Д. М. Балашов, останавливаясь на своеобразии ее композиции, элементах чудесного, загадочного, символичного, особенностях в изображении героев, приходит к выводу о том, что «<…> жанр баллады возникает после былинного эпоса, в борьбе с ним, вследствие решительного изменения художественного сознания народных масс, сопровождавшегося обновлением художественной формы устного песенно-эпического творчества» [84, с. 14].

На связь баллады с другими фольклорными жанрами указывает и Б. Н. Путилов: «В русском фольклоре, – отмечает исследователь, – мы можем найти, кажется, лишь два случая, когда связь между жанрами по генетической линии непосредственно зафиксирована в живых формах,