который тоже когда-то сидел на руме, были здесь. Здесь был и Хёдин Полбочки, и другие бывшие хирдманы. И пусть в бою они стоили меньше, чем ее отец с братом, но они были готовы сражаться. А уж Гудрун позаботилась о том, чтобы у них было чем. Оружия в доме хватило бы на большой хирд. Беречь его смысла не было. Мечи, щиты, шлемы. Десятка два очень хороших луков, которые достались тем, кто умел попадать в щит с пятидесяти шагов. Среди молодых такие нашлись. А четверо парней из своих бондов, совсем юных, тринадцати-четырнадцати зим, стреляли совсем хорошо, потому что их учил Виги.

Гудрун вздохнула. От Виги рядом она бы сейчас точно не отказалась. Таким сыном любая мать гордилась бы. Поначалу Гудрун не очень любила приемыша. Опасалась: муж даст ему право первенца. Ульф угадал ее мысли и успокоил. Сказал: умелый воин и себе добудет, и со своими поделится.

Он особенный, ее муж. Серебро в сундуки не складывает. Делится щедро с теми, кого считает своими. И все равно богатство их прирастает, да так быстро, что даже не верится. Гудрун сначала не понимала. Думала: волшебство. Или: богам нравится, а от богов — его удача. А потом Гудрун попробовала сама: помогла Бетти. Дала денег, чтоб не двух, а четырех кружевниц купить, с нитью помогла и с товаром. И не в долг, а просто. Как родня родне. И теперь уже Бетти с ней делится. И не по долгу, а так же, попросту.

Вон она, Бетти. Прядильщиц своих вместе с остальными в лес отправила, а сама осталась. И тоже вооружилась. Луком. Лук у нее свой, как оказалось. И стрелы. Она запасливая, Бетти. Доведись им встретить врага в поле, от лука Бетти и юнцов толку было бы немного. Но здесь, на стене, другое дело. Спасибо мужу: позаботился о защите дома. Ограду крепкую поставили — не у всякого гарда [3] такая есть. В прежние времена Гудрун бы посмеялась: кто на них здесь, на Сёлунде, напасть рискнет? А вот рискнули. Опять.

Гудрун снова вздохнула. Два драккара. Нет, не устоять.

По лесенке на забороло взобралась Заря, встала рядом с Гудрун, спросила:

— Что невесела, сестренка?

— А тебе весело? — буркнула Гудрун. — Туда глянь.

Заря прищурилась, считая спускавшихся на берег воинов:

— Ого! Да их за сотню!

Гудрун покосилась на младшую.

Надо же. Ничуть не испугана. Да ей и впрямь весело.

Заря угадала ее мысли:

— Тебе страшно потому, что не умеешь правильно считать врагов.

— А ты умеешь? — Гудрун не рассердилась. Да, она старшая. Но не сегодня. Сегодня старшая та, кто лучше знает пляску героев.

— Я умею. Меня Бури научил.

— И как же?

— А вот! — Заря похлопала по туго набитому колчану. — Три таких, — сказала она. — И еще немного.

— Так просто?

— Ага. Сама увидишь, когда я начну правильно их считать.

Гудрун улыбнулась. Вспомнила, как Заря седмицу назад убивала лже-наемников. И даже начала верить, что в этот раз все будет иначе, чем в прошлый.

С открытием счета пришлось повременить.

Сначала к воротам подошли переговорщики.

— Я говорю голосом Йорана-ярла! — сообщил немолодой, но еще вполне боеспособный муж, возглавивший тройку переговорщиков.

Серьезные воины. В кольчугах, с хорошими, судя по ножнам, мечами.

— И что нужно Йорану-ярлу на земле Ульфа-ярла? — звонко выкрикнула Гудрун.

— Месть! — провозгласил переговорщик. — Ульф Хвити убил его Визбура! Йоран-ярл желает получить верегельд!

— Хорошо! — крикнула в ответ Гудрун. — Когда мой муж вернется, я скажу ему о желании твоего ярла!

— Не пойдет! Твой муж, женщина, не вернется! Его убили англы!

— Врет, — негромко проговорили Заря.

— Знаю, — так же негромко ответила Гудрун. И в полный голос: — Твоего ярла обманули! Мой муж жив и скоро будет здесь с богатой добычей!

— Это тебя обманули! — заорал переговорщик. — Мой ярл получит то, что желает, и немедленно! Открой ворота — или узнаешь, как Йоран-ярл обходится с врагами!

Лестница заскрипела. Гудрун оглянулась. На забороло поднимался Кольгрим.

Встав рядом с Гудрун, коннозаводчик поглядел вниз и констатировал:

— Ого! Никак сам Рэв Горластый пожаловал! И что понадобилось тебе, Горластый, в наших краях?

— Кольгрим! А ты почему здесь? — удивился переговорщик.

— Заехал друзей проведать! В этом роду мне всегда рады! А тебе, похоже, нет!

— Зря ты сюда приехал! — заорал переговорщик. — Но ничего! С тобой у моего ярла вражды нет! Он тебя отпускает!

— Отпускает, значит? Твой ярл, похоже, возомнил себя конунгом Сёлунда, — усмехнулся коннозаводчик. — Так напомни ему: даже Рагнар не указывал нам, хозяевам земель, куда нам ходить можно, а куда нельзя.

— Да он совсем из ума выжил, твой ярл! — вмешалась Гудрун. — И он, и ты, и все ваши! Когда вернется мой муж…

— Погоди, дочь Сваре, — перебил ее Кольгрим. — Твой муж — доблестный воин, но тебе очень повезет, Горластый, если наказывать тебя будет Ульф-ярл. Но тебе вряд ли повезет. Ведь это Сёлунд. Здесь есть кому позаботиться о справедливости. Да, Рагнар мертв, жива его жена Аслауг Сигурддоттир…

— С Аслауг мой ярл уже договорился! — заорал переговорщик.

— Думаю, ты врешь, — рассудительно произнес Кольгрим. — Но даже если и так, то как насчет Ивара Рагнарсона? Ульф Хвити носит его знак. И в вик он ушел тоже с Иваром. Ну-ка вы, трое, кто из вас готов заполучить в кровники Бескостного? Куда вы надеетесь сбежать? В Миклагард [4]? И бежать вам придется вместе со всей родней, потому что и на них падет гнев Рагнарсонов. Ты уже продал свой одаль, Горластый?

Главный переговорщик переглянулся с остальными. Ну да. Только что у них впереди был грабеж богатой беззащитной усадьбы и сопутствующее этому веселье. А теперь на горизонте маячили братья Рагнарсоны и человеческие обрубки, исходящие криком на рыночной площади Роскилле. Разделить участь английских вождей ни Рэву, ни остальным совсем не хотелось. Пара часов веселого грабежа и десяток марок серебром того не стоили.

— Мы вернемся! — грозно бросил Рэв, и троица переговорщиков удалилась.

Недалеко.

Налетчики разбили лагерь прямо на берегу, метрах в двухстах. И уже начали разбирать корабельный сарай, твари.

Как жаль, что нельзя услышать, о чем говорят враги.

Хотя почему нельзя…

— Старри, иди сюда, — позвала она одного из мелких помощников кузнеца. — Хочешь серебряную монету?

Глазенки у мальца загорелись.

— Лезь сюда. Видишь, где у пристани бурьян разросся? Проберись туда и послушай, о чем викинги говорят.

— А если поймают?

Мелкий, носатый, черненький. Скворец он и есть скворец [5].

— Скажешь, что не успел к нам и прятался.

— А если мучить станут?

— Зачем им? Что ты можешь знать? Скажешь, что кузнечному делу учишься. Тогда точно не убьют. И знаешь что… Если узнаешь что важное, свободным станешь.

— Не хочу свободным! — замотал головой малец. — Вы ж тогда кормить не будете.

— Будем, — пообещала Гудрун. — И со двора не погоним. Будешь так же у кузнеца работать.

Конечно, будет. Если не убьют. Если их всех не убьют.

Но, может, и обойдется. Даже отсюда слышно, как во вражеском лагере орут.

Умно Кольгрим придумал. Не зря самых лучших коней на Сёлунде растит. Самых лучших и самых дорогих. Жеребцов на развод ему из франкских земель привозят.

— И чего вы испугались? — пожал плечами Кетилауг. — Убьем всех, никто не узнает. Ни Ульф,