Ему должно было бы доставить удовольствие сознание собственного везения: ведь он находится чуть ли не рядом с очагами тектонических сдвигов, образующими сеть разломов под водами Гренландского моря, да еще может снимать характеристики и строить графики крупных колебаний земной коры, происходящих неподалеку. Но это его совсем не радовало.

Имея в распоряжении канал спутниковой связи, Гунвальд мог выйти на любой из компьютеров, подключенных ко всемирной информационной сети «Инфонет», — надо только, чтобы ЭВМ нужного абонента сети была включена и находилась в диалоговом режиме. Хотя географически он и был оторван от человечества, спутники связи, модемы и прочее телекоммуникационное оборудование обеспечивали для него доступ практически ко всем базам научных данных и к любому программному обеспечению, которые только существуют в каком-либо из городов планеты.

Вчера, например, он воспользовался спутниковым каналом, чтобы привлечь к анализу полученных на Эджуэе сейсмических данных о последнем из происшедших поблизости землетрясений весьма мощные информационные ресурсы. То, что он узнал в результате этого предприятия, и вывело его из равновесия.

Громадная энергия сдвига в земной коре высвобождалась не столько продольными перемещениями морского дна, сколько в неистовом рывке поддонной толщи вверх. А как раз деформации такого рода и являлись наиболее опасными, поскольку сдвиг в одном тектоническом очаге передавался по цепочке к другим очагам, вызывая в них подобные же деформации, то есть, проще говоря, новые землетрясения. Судя по карте, новые точки неизбежной серии подводных толчков находились восточнее очага, в котором случилось первое землетрясение.

Самой станции Эджуэй непосредственно ничего как будто не грозило. Если даже неподалеку и «поползет» морское дно, то сопутствующее оползню цунами, конечно, прокатится возле полярной шапки и лизнет ее край, оставив после себя кое-какие перемены: во-первых, наверняка появятся новые торосы и глубокие расселины и трещины. Если же землетрясение будет связано с подводной вулканической активностью, что означает выбросы с морского дна многих миллионов тонн расплавленной лавы, то, быть может, в ледовом куполе планеты появятся проталины теплой, а то и горячей воды. Но приполярные просторы почти не переменятся, а уж вероятность какого-то ущерба, нанесенного могучими передвижениями огромных масс вещества их базе, вообще-то невелика. Не говоря уже о гибели станции.

Так что Гунвальд особенно не беспокоился о своем благополучии. Но над остальными членами экспедиции нависла опасность. Ведь цунами, прокатившись по краю полярной шапки, не только соорудит новые торосы и трещины, но может вдобавок отгрызть добрый кус ледового поля. И на этой нечаянно образовавшейся льдине, которую, естественно, потащит в открытое море, вполне могут оказаться Харри и его товарищи. Громадная глыба льда обрушится в море, и его коллеги будут в ужасе наблюдать, как из-под их ног уходит прочный лед, а море — черное, холодное, гибельное — встает стеной.

Вчера, в девять вечера, через пять часов после первого толчка, произошло второе землетрясение — 5,8 балла по шкале Рихтера — уже в ином месте: тектонический импульс пошел вдоль цепи разломов. На этот раз страшный сдвиг морского дна образовался в ста семидесяти километрах к северо-востоку от Рейвархёбна. Эпицентр второго толчка придвинулся к станции Эджуэй на сорок шесть километров по сравнению с первым землетрясением.

Гунвальда вовсе не утешало то, что второй толчок оказался слабее первого. То, что сила сдвига земной коры упала, вовсе не должно было означать, что последний толчок был лишь отголоском первого. Возможно, что оба слабых землетрясения были лишь предварительными смещениями коры, предшествовавшими главному, мощному землетрясению.

Во время холодной войны Соединенные Штаты внедрили в шельф[4]Гренландского моря цепочку чрезвычайно чувствительных акустических мониторов. Подобные следящие устройства устанавливались военным ведомством США и в иных местах, во всех тех районах мирового океана, которые имели важное стратегическое значение. Они обнаруживали любое, пусть даже почти бесшумное перемещение подводных объектов, в частности, вражеских атомных подлодок, особенно подлодок, оснащенных ядерным оружием. После краха Советского Союза на это хитроумное оборудование была возложена еще одна обязанность: акустические мониторы продолжали следить за подводными лодками, но наряду с этим они еще и собирали данные для ученых. Вот и теперь, вслед второму толчку почти все глубоководные станции, слушавшие море близ Гренландии, передавали слабый, но почти непрерывный низкочастотный сигнал, похожий на глухое ворчанье или на отдаленные раскаты грома, который свидетельствовал об упругой деформации в поверхностных отложениях.

Ситуация напоминала игру в домино: костяшки неторопливо ложились друг к другу. И их цепочка двигалась к станции Эджуэй.

За последние шестнадцать часов Гунвальду приходилось не столько раскуривать свою трубку, сколько нервно грызть ее чубук. Его не покидало чувство тревоги.

Вчера, в девять тридцать вечера, когда по радио пришло подтверждение местонахождения и силы второго толчка, Гунвальд постарался связаться со временным лагерем, разбитым в десяти километрах к юго-западу от базы. Он сообщил Харри о землетрясениях и объяснил ему, чем опасно пребывание на самой кромке полярного льда.

— Ну, у нас есть задание, а работу надо выполнять, — только и сказал на его предостережение Харри. — Сорок шесть зарядов уже на месте, все заведено, и часовые механизмы уже тикают. Вытащить их из льда, до того как они бабахнут, крайне сложно. А если мы не станем завтра устанавливать остающиеся четырнадцать взрывпакетов, то скорее всего у нас получится совсем не тот айсберг, который мы хотели произвести на свет. А это значит, что вся наша затея пойдет насмарку. Понятно, что об этом даже речи быть не может.

— По-моему, все следовало бы обдумать еще раз потщательнее.

— Да ну. Проект такой дорогой, нечего и думать что-то ломать только потому, что, быть может, нам грозит землетрясение. За все уплачено. И такие деньги! Другого раза не будет — мы просто не сумеем начать все сначала.

— Может, ты и прав, — не стал спорить Гунвальд, — но мне ваша затея не по душе.

Послышались помехи — давало себя знать статическое электричество, — сухие кристаллики льда терлись друг о друга. Харри, пробившись сквозь сухие щелчки, произнес:

— А ты думаешь, мне нравятся все эти пируэты? Ты можешь сказать что-нибудь про то, сколько времени все это займет? Ну когда этот большой сдвиг пройдет наконец по всей цепи разломов?

— Знаешь, об этом можно только гадать. Несколько суток, может, недель, а то и месяцев.

— Вот видишь. Значит, времени у нас более чем достаточно. Черт, это может затянуться.

— Но может произойти и много быстрее. За считанные часы.

— В другой раз. Второй толчок был куда слабее первого, правда? — оживился Харри.

— Но тебе же хорошо известно, что это совсем не обязательно просто реакция на первый толчок. Очень возможно, что перед нами разворачивается процесс. Третий раз может тряхнуть и слабее, и сильнее, чем в первый и во второй.