подпольного бизнеса. И он точно помнит, что на втором этаже дома расположен кафетерий, в котором была установлена одна из первых в городе эспрессо-машин. Понемногу заведение стало местом дислокации питерской фарцы. А что? Рядом их основной ареал трудовой деятельности — Астория, Дворцовая площадь. Мекка интуристо.

Фарца — уродливое явление советского времени. Элита подпольного бизнеса. Одни считают, что слово произошло от английского «для продажи» — «for sale», по другой версии оно одесских корней. Форец — ловкач, сбивающий цену на рынке. Фарцовщики — люди, выменивающие у заграничных гостей или барыг иностранные шмотки, которые затем загоняли по завышенным ценам обычным советским потребителям. Маржа выходила поистине бешеной. Спекулянтам из нулевых и десятых часть такая даже не снилась.

Конечно, крупные мошенники от госструктур или цеховики зарабатывали больше. Но фарца все равно мнила себя некоей элитой от нелегального бизнеса. Они модно одевались, повсеместно использовали англицизмы, вели богемный образ жизни. Кое-кто из них затем позже даже удачно эмигрировал или стал успешным бизнесменом в новой России.

Вот оно решение финансовой проблемы — тут же скомандовал мозг Ракитина. Что-то он начал подозрительно быстро соображать и вспоминать давно забытое. Эффект омоложения организма? Кстати, как такое возможно? По факту он еще не родился. Мдя, а родится ли вообще, неизвестно. Расщепление времени пошло по нарастающей. Его родители ведь еще не встретились и не поженились. А вдруг это в настоящем мире и не произойдет?

«Хорош рефлексировать, интеллигентишка проклятый!»

Нет, в кафе не вариант, отвернулся Семен от здания авиакасс. А ноги сами несли его дальше по длинному Невскому, перенесли через Мойку и остановили перед пирожковой «Минутка». А ведь он как-то писал о ней! Невского 20. Семен достал монеты из кармана брюк и смело вошел внутрь. Вот сейчас и посмотрим, врут старожилы или нет? А ведь они утверждали, что вкуснее пирожков нигде больше не было. Витрина, в отличие от содержимого кошелька радовала. Разнообразные пироги от шести до одиннадцати копеек. С мясом, рыбой, ливером, черникой, морковкой, рисом и яйцом.

Радовало предложение яйца в тесте, бульона в стакане, чай, бочковый кофе. Народ рассматривал витрину мало, тут же брал пирожки и располагался около стоячих круглых столиков. Под ними даже висели специальные крючки для сумок. Все продумано! Удобный формат русского фаст-фуда. И зачем мы променяли такую классную вкуснятину на убогую шаверму и хот-дог?

— Гражданин хороший, что вы тут на пути расщепенились?

Бывший интеллигентный человек подвинул Семена и прошел к буфетчице, сразу запросив пару жареных пирожков с повидлом. За ним, опомнившись, пристроился и Ракитин, прикидывая, насколько хватит его «капитала». Ну, раз судьба подкинула ему монеты, то стоит пустить их в дело. Новому телу еще понадобятся силенки для задуманной операции. Риск — благородное дело! Семен надеялся, что вечером уже будет пить шампанское в поезде. Сколько, кстати, оно тут стоит? Пять рублей вроде.

— Жареный с повидлом, еще с рисом и яйцом.

— Один? — поинтересовалась буфетчица в белом халате и чепчике, тут пробивая на кассе чек. Та стучала, как орда кузнецов на подковке лошадей. И стучала женщина по клавишам с заметной силой.

— По одному каждый. И один кофе, будьте любезны.

— Проходите.

Вторая буфетчица с широкой улыбкой на лице подала Ракитину заказ. Быстро они тут обслуживают. Не хуже, чем в Маке.

— Пожалуйста, ваши пирожки.

— Благодарствую.

— Будьте любезны, заходите еще.

Типичный питерский обмен любезностями. Говори почаще комплименты и тебя сочтут в этом городе за своего.

Ракитин нашел свободный столик и поставил тарелку со стаканом на него. Мимо за витриной текла людская толпа. Один раз в жизни Семен видел Невский пустым. Во время карантина в двадцатом году. Они собрались тогда в самом начале со старыми друзьями на пьянку.

«Попрощаться» — сказал многозначительно один из них. Митька-луноход. Все тогда еще боялись патрулей и военного положения. Но Кремль это не Китайское Цэка. Перечить олигархам наши правители стали и создавали лишь видимость борьбы против «чумы 21 века». За что потом поплатились жизнями сотни тысяч их соотечественников. Сколько всего страна потеряла — больше миллиона?

Затем они подвыпившие и ошалевшие ходили по опустевшим улицам ночного Питера, осторожно озираясь по сторонам. Не едет ли полиция по их душу. В окнах повсеместно горел свет. Большей части обывателей не надо было с утра на работу. Это врачи, специалисты экстренных служб и работяги, как вкалывали, так и трудились все те месяцы. Кто же знал, что дальше будет еще хуже.

— Свободно?

За столик пристроился модно одетый парень. Семен скользнул по нему взглядом и впился зубами в пирожок. Молодому человеку на вид не больше двадцати, бачки, прическа, нейлоновая водолазка и вельветовый пиджачок выдавали в нем продвинутого представителя здешней молодежи. Сосед с жадностью откусил жареный пирожок с повидлом и восхитился:

— Только здесь такие пекут! Как они умудряются? Ничего вроде сложного, но как вкусно.

— Ага, — поддакнул Ракитин, доедая свой и принимаясь за второй.

— А вот кофе подкачал.

— Нормальный кофе, бывает хуже, — флегматично заметил Семен. Для него вкус был как раз таким, каким он его помнил с детства. Ни одно эспрессо не сможет сравнится с настоящим советским бочковым кофе⁈

— Странный ты, — парень окинул Ракитина взглядом свысока. — Куртка — фирма, а вырядился, как на похороны.

— Может, с них и еду? — свой пронизывающий насквозь взгляд Семен тренировал давно. В институте ходили слухи, что лучше сразу получить пару, чем попасть в поле зрения странного препода с кафедры истории. Типа он бахнутый на войне и неизвестно, что сделает в следующую минуту. Может, полоснет по горлу и утопит куски расчлененного тела в Мойке?

— Тогда извини, — парень кивнул в сторону куртки. — Где брал такешник?

— Там уже нету.

— Смотри, — молодчик сточил второй пирожок и заговорщески придвинулся ближе. — Если есть желание, могу помочь со шмотом. Продать, купить.

Взгляд Ракитина откровенно смутил незнакомца. Тот, наверное, за эту минуту много чего передумал. Вон как рука заходила. Нервы у незнакомца ни к черту.

— Ты не похож на человека, что продает или покупает.

Парень нервно зачастил:

— Да я так просто. А вдруг?

— Вдруг бывает только пук! — Семен вспомнил свою статью двадцатилетней давности и понемногу выстроил цепочку дальнейших действий. — Есть у тебя на «Галёре» знакомые? Имеется предложение, но не хочу тратить время впустую.

Парень чуть не поперхнулся кофе и затравленно глянул на странного соседа.

«Новичок. Значит, надо идти точно без него».

Расчетливая и смертоносная машина из будущего разглядывала информатора, как паука в банке. Мелкий, но гадкий представитель мира насекомых.

На улице Ракитин выдохнул, поправил сумку и уперся взглядом в Ленинградский дом моделей, что высился на той стороне Невского. А ведь СССР вовсе не был отсталой страной, какой его представляли следующим поколениям. Отсутствие джинсы и модных туфель отнюдь не делали его бедной державой. Не будем рассуждать о таких банальностях, как успехи в космосе, гигантские каскады электростанций и сотни заводов.

В двадцать первом веке сограждане уже убедились, что бесплатная и доступная медицина, образование, спорт на самом деле стоят достаточно много. И главное — они все-таки были, а не декларировались. Вот в последнем эрефеянские власти достигли огромных успехов. Пускать пыль в глаза электорату и безбожно врать на каждом шагу. Ракитин отлично знал изнанку политтехнологий. Сам немного поучаствовал в их создании.

Честно говоря, занятие сродни настоящему бандитизму. Ничем по совести не лучше. Но это уже свойство нового времени — не быть, а казаться. Не зря в рекламе утверждали — Имидж ничто, жажда все!

Пока Семен двигался в сторону Гостинки, он понемногу разминался. Хрен его знает, какой физический уровень у его нынешнего тела. Но во всяком случае от быстрой ходьбы он совершенно не запыхался. И это откровенно радовало. Еще приводили в восторг радостные лица идущих навстречу молодых девчонок. Ведь они были учащимися, а сейчас время каникул или их предвкушение. Впереди сказочное лето и каникулы! Да сам солнечный день для Ленинграда уже радость!

И Ракитину было все равно, что