Сразу же после церемонии принятия присяги и формальной аттестации я пришел в офис Артура и показал ему свой новехонький значок, а также удостоверение личности, подтверждающее, что перед ним стоит новоиспеченный, полностью дозревший коп. После чего я повторил свой настырный вопрос:

— Теперь, когда я настоящий коп, вы сделаете меня нарком?

Он рассмеялся над моим нахальным упорством и сказал:

— Тебе нужно как минимум проходить в форме два года до рассмотрения этого вопроса. Таковы правила.

Тогда я еще не знал, что удача повернется ко мне лицом гораздо раньше.

Десять месяцев я осваивал тонкости службы патрульного: выписывал дорожные штрафы, таскал за шиворот пьяных, расследовал кражи и грабежи, бытовые конфликты и т. п. Это не очень похоже на то, что вы видите в телесериалах про полицейских, но для меня все было непривычно и увлекательно. Я продолжал донимать Артура каждый раз, когда встречал его, просьбой «сделать меня нарком» и однажды удостоился большего, чем улыбки и качания головой.

Стать детективом по наркотикам под прикрытием, тем, кто выглядел как обычный гражданин, но имел при себе оружие и удостоверение полиции и за кем стоял закон, стало моей профессиональной целью.

В тот день Артур сказал мне:

— Как ты смотришь на то, чтобы поработать с нами под прикрытием, Рон?

Как вы можете догадаться, я недолго раздумывал.

— Да!

— Это Стоукли Кармайкл[4]. Лидер «Черных пантер» в городе и будет выступать с речью. Мы беспокоимся о возможных последствиях. Что он может сказать? Нам нужен там свой чернокожий, потому что наши белые ребята не очень туда вписываются.

Стоукли Кармайкл, позже получивший известность как Квамей Тьюр, был в свое время премьер-министром партии «Черные пантеры» и идолом движения за гражданские права, так же как Мартин Лютер Кинг[5] и Малкольм Икс[6]. Кармайкл входил в СНКК (Студенческий ненасильственный координационный комитет), а потом стал его лидером и устраивал сидячие акции протеста в заведениях на Юге, где белые хозяева отказывались обслуживать черных. Именно ему приписывают введение в 1966 году понятия «Черная сила» — задиристого боевого клича революции за равноправие черных. Протесты, связанные с движением «Дело жизни черных», — прямое следствие послания Кармайкла.

Артур объяснил мне, что Стоукли собирался произнести речь в клубе под названием «Беллс найтингейл». «Беллс» нередко посещали черные, там были танцы до поздней ночи и живая музыка. Он располагался в центральной части города — неподалеку от даунтауна.

У нас в Колорадо-Спрингс было два ночных клуба для черных — «Беллс» и «Коттон клаб», оба весьма популярные. «Коттон клаб» Дункана был известен как притон для сутенеров и проституток, поэтому нам, офицерам полиции, всегда приходилось присматривать за ним, особенно в день зарплаты военнослужащих. «Беллс» располагался на боковой улице, так что там собиралась не столь одиозная публика.

Послушать Стоукли мог любой желающий, надо было только приобрести билет за разумную цену.

Подразумевалось, что основную аудиторию составит лучшая часть чернокожего населения Колорадо-Спрингс вместе с юнцами, исполненными революционного пыла. Они надеялись погреться в горячей антибелой/прочерной ауре Стоукли и приобщиться к его былой славе, когда его слова навевали страх на сердца и умы правящей верхушки белой Америки.

Для департамента полиции возможный исход был непредсказуем, и мое начальство в замешательстве обратилось ко мне, после моих долгих просьб дать мне шанс стать агентом под прикрытием.

Теперь пришло время показать им свое профессиональное рвение, и я должен был направить его против одного из самых выдающихся лидеров движения за гражданские права, против человека, которого я видел бессчетное число раз еще подростком в вечерних новостях. Он будоражил систему и провоцировал силы, которые я теперь представлял.

Департамент относился достаточно серьезно к риторической силе убеждения Стоукли, поэтому им требовался «внутренний наблюдатель» и для этого выступления, и для реакции аудитории. Они опасались, что его послание может вызвать резонанс, который вновь разожжет эмоции местных черных и, возможно, приведет к насилию. И хотя вслух этого не говорилось, я знал, что Артур и другие старшие офицеры беспокоились, что Стоукли подожжет еще один город — наш город, — как это происходило во время мятежей 1967 года. Я должен был отслеживать его речь, оценивать реакцию аудитории и докладывать о возможных ответных мерах, которые следует предпринять департаменту для предотвращения неприятностей.

В вечер выступления я спустился в подвальный офис бригады по наркотикам в обычной одежде, подходящей для вечернего «клубного досуга». На мне был костюм с брюками-клеш. Мне пришлось надеть еще блейзер, чтобы скрыть пистолет. В клешах, с открытым воротом — очень в духе «Лихорадки субботнего вечера»[7].

Пока меня обвязывали липкой лентой, закрепляя беспроводной передатчик, чтобы группа поддержки могла слышать все мои разговоры, следователи забрасывали меня вопросами из серии «что, если», давая мне экспресс-курс по работе под прикрытием.

Пришло время показать им свое профессиональное рвение, и я должен был направить его против одного из самых выдающихся лидеров движения за гражданские права.

Что, если подозреваемый предложит тебе нюхнуть кокаина, как ты будешь/не будешь/должен себя вести?

Ответ: Не принимать. Сказать, что я сейчас не в настроении, но спасибо. Не тушеваться, спросить, кто продает. Если мы сможем потом взять наркошей, тем лучше.

Что, если тебе предложат затянуться косяком, как ты будешь/не будешь/должен себя вести?

Ответ: Так же, как и с кокаином.

Что, если кто-нибудь наставит на тебя пистолет, как ты будешь/не будешь/должен себя вести?

Ответ: Вот с этим посложнее. Главное — всегда помнить, что тебя прослушивают. Офицеры слышат тебя, и ты не один. Начинай докладывать полиции. Скажи злоумышленнику, если можешь: «О, знатный ствол ты мне тычешь в грудь. Что это за марка? «Магнум» вороненой стали с шестью пулями?» Таким образом ты сообщишь офицерам, что возникла ситуация с пистолетом и неприятности начались.