участков; оно, однако, не распространялось на участки, находившиеся в общественной или государственной собственности. На Западном берегу просто не существовало учреждения, которое занималось бы регистрацией такого рода дел. Таким образом, правительству Бегина оставалось только пересмотреть понятие “государственные земли” и сформулировать новое определение. После этого правительство приступило к всеохватывающей топографической съемке всей территории Западного берега с одновременным определением статуса и принадлежности участков; эти работы были завершены в начале 1981 г. Интересно отметить, что иорданские власти еще в 1953 г. начали проведение аналогичных работ, но они были лишь наполовину окончены к началу Шестидневной войны; причем даже в тех районах, где съемку удалось завершить, только незначительная часть землевладельцев получили документы, подтверждавшие их право собственности. Таким образом, весной 1981 г. правительство Ликуда объявило все участки, которые не были зафиксированы иорданскими топографами, равно как и все участки, на которые не существовало документов, “государственными землями”. Армия немедленно приступила к реквизиции этих земель для нужд израильских поселенцев. В результате к концу 1981 г. в результате земельной политики на контролируемых территориях Израиль получил в собственность не менее 31 % всех земель Западного берега.

К этому времени правительство Бегина значительно увеличило также и площадь еврейских поселений, выйдя далеко за пределы первоначального, ограниченного плана Алона. Еврейские семьи теперь жили в самых густонаселенных областях Иудеи и Самарии. После создания около сорока новых общин численность еврейского населения на территории Западного берега утроилась, составив 18 тыс. человек. Через десять лет численность еврейского населения увеличилась в шесть раз (Гл. XXXIII. Цена возобновления территориальных приобретений). И надо отметить, что неумолимая политика отчуждения земель, проводимая правительством Ликуда, ни в чем другом не нашла столь явного выражения, как в наделении поселений правом экстерриториальности. В марте 1979 г. военная администрация учредила три региональных совета для территорий: один для Газы и два для Западного берега; со временем были добавлены еще три региональных совета и пять местных (городских) советов. Полномочия и функции этих органов в полной мере соответствовали полномочиям и функциям аналогичных учреждений в Израиле. Они принимали свои региональные и муниципальные законы, устанавливали свою систему налогообложения и собирали местные налоги; вся их деятельность осуществлялась исключительно в рамках израильского, а отнюдь не иорданского законодательства, действовавшего на Западном берегу. И, в качестве величайшего блага, которое следовало из независимого статуса, каждая еврейская деревня или город получили, по распоряжению начальника Генерального штаба Армии обороны Израиля Рафаэля Эйтана, право на самооборону. Таким образом, сотни поселенцев были переведены из своих частей регулярной армии в свои общины на Западном берегу, где они выполняли функции гражданской милиции, будучи оснащенными всем вооружением, которое имеют регулярные части.

Вот таким образом, по состоянию на 1981 г., реализовывались ревизионистские идеи Бегина. Опираясь в первую очередь на членов поселенческого движения Гуш Эму ним, правительство Бегина продолжало разделять территории Западного берега, где проживало арабское население, на все меньшие и меньшие секторы, расширяя при этом израильское присутствие на Западном берегу путем приобретения земельных участков, их принудительного отчуждения, использования в своих интересах собственности отсутствующих землевладельцев и перераспределения “государственных земель”. Правительство вкладывало 100 млн долларов ежегодно в создание инфраструктуры, прокладывая дороги, сооружая линии электропередачи, контролируя (а в ряде случаев и отводя) водные источники. И, что особенно важно, наделяя поселенцев правами на самоуправление и самооборону, правительство превращало еврейские поселения на Западном берегу в часть Государства Израиль. Благодаря всей совокупности названных мероприятий, правительство к концу 1981 г. в значительной мере продвинулось к осуществлению своего обещания окончательно включить Иудею и Самарию в состав “возвращенной Земли Израиля”.

Недовольство политикой ревизионизма

Тем временем в самом Израиле программа Бегина, основанная de facto на аннексии, вызывала у людей с умеренными взглядами по территориальному вопросу все более явно выраженное чувство тревоги. Причиной этой обеспокоенности были не столько даже сомнения относительно юридической обоснованности еврейских претензий на Землю Израиля, сколько соображения прагматического характера. Речь шла, в частности, о том беспрецедентном шансе на мирную жизнь, который давала историческая инициатива, выдвинутая Садатом в 1977 г. и теперь находившаяся под угрозой провала — о чем неоднократно говорили Перес, Рабин, Эвен и другие члены оппозиции. Далее, подчеркивалось, что стремление править сотнями тысяч палестинских арабов связано для Израиля с целым рядом негативных последствий социального и политического характера. Вот что писал историк Яаков Талмон в открытом письме Бегину, опубликованном в октябре 1980 г.:

“Господин премьер-министр… стремление сейчас, в конце XX века, властвовать над чужим и враждебно настроенным народом, который отличается от нас языком, историей, культурой, религией, моралью и национальными устремлениями, равно как экономической и социальной структурой, подобно попытке возрождения феодализма. Речь не идет даже о нравственной стороне вопроса. Такое просто-напросто неосуществимо — что доказал и опыт Франции в Алжире”.

Предостережения Талмона и других видных представителей израильской интеллигенции были поддержаны также представителями деловых кругов, профсоюзными лидерами, военачальниками, в числе которых были генерал в отставке Матитьягу Пелед и Иегошафат Гаркави, бывший начальник израильской военной разведки (Гл. XXI. Источники израильской военной мощи). Последний детально охарактеризовал серьезные проблемы, связанные с демографией и с угрозой терроризма, которые возникают в связи с наличием многочисленного и враждебно настроенного арабского населения, чье стремление к насилию будет требовать постоянного увеличения численности оккупационной армии.

Для Бегина, разумеется, не были неожиданностью критика и сетования политической и интеллектуальной оппозиции, и он относился к ним с высокомерным безразличием. Однако нельзя было не обращать внимания на голоса несогласия, все громче звучавшие в его кабинете. Основным источником беспокойства стала для Бегина центристская партия Даш (Демократическое движение за перемены). С самого начала отношения между коалиционными партнерами были не самыми лучшими. Лидер Даш, Игаэль Ядин, убедил своих коллег присоединиться к правительственной коалиции в надежде, что им удастся оказывать влияние на Бегина изнутри. Эта надежда оказалась тщетной. Что касается вопросов внутренней политики, то основной пункт программы Ядина не был реализован: система выборов по партийным спискам осталась без изменений. Что касается общей ближневосточной политики, то в партии Даш произошел раскол буквально за несколько дней до Кэмп-Дэвида. Семь членов кнесета откололись от Даш и, взяв себе прежнее название, Шинуй, перешли в оппозицию, высказав упреки в адрес политики Бегина и обвинив его в том, что он тормозит мирный процесс. Когда Ядин и оставшиеся в коалиции члены кнесета также выразили свою обеспокоенность по поводу правительственного курса, Бегин с резкостью отверг их критику. Наконец, осенью 1981 г., Ядин, осознав, что его влияние в правительстве сошло на нет, объявил об уходе в отставку. В новых выборах, назначенных на этот год, партия Даш уже не участвовала.

Однако критику в адрес