рубя щупальца, пытаясь найти сердце гирзы — или иной жизненно-важный орган. Может у этих тварей сердец было несколько или же не было вообще…

И тут я впервые увидел, как монстр — хотя гирза, вероятно, все же была демоном — как демон использует магию. Ни марид, ни ветси, ни гаргуны магией не владели, по крайней мере такой, которая походила бы на человеческую.

Несколько щупалец поднялись, двигаясь быстро и нервно, будто рисуя в воздухе что-то невидимое, и через мгновение воздух заблистал серебристой пылью.

Движения Аманы замедлились, стали затрудненными, будто она двигалась сквозь воду, хотя меч сиял все также ярко. Потом серебряная пыль собралась, сжалась в подобие копья и понеслась к магичке. Она кинулась в сторону — но и копье поменяло направление.

Я понял, что бегу, когда до Аманы осталось всего несколько шагов. Бегу и, кажется, не успеваю.

Она вскинула меч, но копье, как живое, обогнуло преграду. И я ухватил его древко обеими руками за долю мгновения до того, как оно вошло Амане в грудь.

Оно действительно было живое. Я будто держал змею — только, в отличие от обычной, обжигающую кожу ладоней едкой кислотой, яростно пытающуюся вырваться из моей хватки.

И тут же пришло понимание — не удержу. Кислота проест плоть до костей и — не удержу.

— Амана!

Объяснять, что от нее требовалось, не пришлось. Лезвие меча уменьшилось, и она перерубила копье гирзы.

Я торопливо разжал ладони, кожа на которых покраснела и кое-где уже висела лохмотьями, и обе половины копья упали на пол, тут же рассыпавшись в серебристую пыль. Одновременно с этим, схватив Аману, я отпрыгнул в сторону, едва избежав удара мощного щупальца.

Тварь продолжала расти, и ее щупальца, изначально не толще руки ребенка, сейчас были как торс взрослого человека. Не успей я, оно превратило бы нас в две кровавые лепешки.

Маги аль-Ифрит не могли справиться с гирзой.

Амана с мечом своего предка не могла.

Хеймес — возможно единственный, у кого бы получилось, — был в городе, и ждать его возвращения было самоубийством. Ждать вообще было самоубийством. Тварь, еще минуту назад бывшая размером с небольшой деревенский дом, увеличилась почти в два раза и останавливаться явно не собиралась.

Что ж, был еще один вариант…

И быстрым движением я вырвал меч аль-Ифрит из рук Аманы.

— Рейн, нет!

Но мои руки уже сжали его рукоять.

Амана уставилась на меня с таким ужасом, будто ожидала, что я сейчас или тоже рассыплюсь в пыль, или сгорю в столбе пламени. Но нет, обошлось…

Вот только, когда я взмахнул мечом, перерубая устремившееся на нас новое щупальце, мои движения оказались такими же замедленными, как прежде у Аманы. Будто вместо воздуха меня окружал густой кисель. Что-то мешало, и это было не только влиянием гирзы. Причину я понял, только когда ощутил жар, нарастающий в крови, — виноваты были амулеты, защищающие от скверны.

Снимать было дольше, поэтому я просто оборвал цепочки, на которых амулеты висели, и сунул их в руки Амане.

И едва амулеты перестали касаться моей кожи, меч будто стал продолжением моих рук, частью меня. А еще прошла боль в ладонях: все повреждения, нанесенные магическим копьем, исчезли.

Удар — перерубленное щупальце.

Второй — еще одно.

И еще.

Вот только их было слишком много. Даже не десятки, а сотни. И пока я буду их рубить, тварь продолжит расти и просто расплющит всех, кто находится в зале. Ей даже не понадобиться нас намеренно убивать.

Если переживу сегодняшний день, то первым делом стребую с Аманы бестиарий с подробной инструкцией, как уничтожать демонов и монстров. Вот гирза, например. Нужно нанести удар в ее сердце? Или отрезать какой-нибудь малозаметный хвост, клюв или гребень?

Впрочем, я же мог просто спросить.

— Амана, где у гирзы самое уязвимое место?

Да, а пока спрашиваю и дожидаюсь ответа, отрубить еще несколько щупалец…

— У нее почти нет уязвимостей! — торопливо отозвалась Амана. Ужас с ее лица исчез, осталось только изумленное недоумение, с которым она смотрела на меч аль-Ифрит в моих руках. — Только маги земли могут ее убить — повышенной гравитацией.

Значит, магия земли могла раздавить тварь, превратить ее в лепешку. Увы, магом земли я не был и меч демона тут тоже помочь не мог. Разве что попытаться изрубить тварь в мелкий-мелкий фарш и сделать это быстрее, чем она восстановится.

И я даже не знал, как гирза видит окружающее. Где у нее глаза? Где хоть что-нибудь, напоминающее голову? Только огромная темная масса, будто вся состоящая из щупалец, но при этом прекрасно понимающая, кто представляет угрозу.

Я рубил щупальца, двигаясь все быстрее, меч сиял все ярче. С лезвия скатывалась черная жидкость, кровь твари.

Мне нужен был спокойный момент, когда не придется отбиваться от щупалец, когда можно будет удлинить меч и разрезать тушу, скрытую где-то за ними. Попытаться разрезать — я помнил, с каким трудом эта попытка далась Амане и как быстро ей пришлось ее прекратить.

Быстрее, еще быстрее.

Движения щупалец будто замедлились — хотя на самом деле они просто не успевали за мной. А люди вообще стали казаться неподвижными фигурами.

Быстрее, еще быстрее.

Мелькнула мысль, что я никогда прежде не двигался с такой скоростью. И тут же появилось осознание, что эта скорость была не моей заслугой. Меч. С каждым мгновением я все сильнее ощущал в нем пульсацию силы.

А еще одновременно с этим я чувствовал разгорающийся внутри меня огонь.

Он немного походил на влияние очищающих амулетов, только от них жар был неприятным, болезненным. Нынешний же огонь казался желанным. Правильным. Он будто растекся снаружи, по моей коже, и вместе с тем внутри — по крови, костям, мышцам. Он сконцентрировался во рту, так что мне показалось: если выдохну сильнее обычного, то вместо воздуха наружу вырвется пламя.

Пламя, в которое я превращался целиком, и это пьянило, как ничто иное…

Но так не должно быть!

Трезвая мысль прорезала наносное очарование.

Одержимость!

Меч изначально принадлежал огненному демону, ифриту, и в оружии сохранилось достаточно сущности демона, чтобы перейти на меня. Наверное, у аль-Ифрит было к этой одержимости врожденное сопротивление, но я, чужак, такой защитой не обладал.

Вспышкой промелькнуло воспоминание о том, как я ощущал голод, эмоции и мысли Корневой Башни, как во рту у меня будто росли ее каменные крючковатые зубы, призванные раздирать живую плоть. Я пробыл в Башне несколько часов и сумел выйти из нее, оставшись человеком. Но и влияла она не так быстро и сильно, как меч ифрита. Мечу потребовалось меньше минуты, чтобы начать мое перерождение.

Сколько времени у меня до того, как изменения станут необратимыми и амулеты Аманы с ними не справятся?

И сколько времени мне нужно, чтобы убить Могильную гирзу?

Сейчас пространство перед тварью уже в несколько слоев покрывали щупальца, истекающие черной жидкостью, еще слабо дергающиеся, открыв тем самым бок ее туловища, покрытого шевелящимися обрубками.

Меч ответил на мой мысленный приказ мгновенно, удлинившись и войдя в бок твари. А вот дальше оказалось сложнее. Моя скорость здесь не помогала — клинок разрезал плоть раздражающе медленно, и тварь не собиралась ждать, пока я закончу это делать. И, конечно же, тварь вновь призвала магию.

Воздух засиял серебряной пылью, и уже через долю мгновения каждая пылинка превратилась в иглу и понеслась ко мне.

Их было слишком много — не избежать и не разрубить.

Разве что расплавить…

Огненная стена выросла передо мной прежде, чем я успел додумать последнюю мысль, и все иглы опали на землю пылью.

Магия меча?

Или так работала одержимость? Не только превращала меня в демона, но и защищала?

Одновременно с появлением стены усилилось ощущение огня внутри меня. Значит, изменение, вызванное одержимостью , ускорилось.

Воздух перед тварью вновь засиял — она готовила новую магическую атаку. Нет уж, мне нужно было покончить с ней и избавиться от меча прежде, чем изменение станет необратимым. Вот только как? Меч, похоже, окончательно застрял в теле твари.

Привести под контроль Корневую Башню мне помогла моя кровь. Возможно, она поможет и сейчас? Вот только присутствующим в зале аль-Ифрит не стоило этого видеть.

Я выдернул меч из тела твари, раз уж толку не было, и продолжил рубить щупальца —