— А кавалер у нее был?

— Они расстались осенью. Его тогда допрашивали.

Ребус совсем не помнил этого дела. Правда, Эвимор был далеко на севере от Эдинбурга.

— Нам с Томом пришлось ехать в Шотландию…

— Откуда? — перебил ее Ребус.

Он слышал ее английский акцент, но почему-то решил, что она эдинбурженка.

— Из Лондона. Крауч-Энд[11]— знаете? — (Ребус покачал головой.) — Нам повезло — родители Тома помогли нам купить дом, как только мы поженились. Они неожиданно разбогатели. — Она помолчала. — Извините. Я знаю, что все это к делу не относится.

— Никак вам это уже говорили?

— Очень многие полицейские, — признала она с очередной горькой улыбкой.

— И как же вы вышли на инспектора Маграта? — с искренним любопытством спросил Ребус.

— Я говорила со всеми — с теми, кто находил для меня время. Имя инспектора Маграта упоминалось в газете. Он специализировался в нераскрытых преступлениях. И после второго случая… — Она увидела, что теперь завладела его вниманием, и глубоко вздохнула, словно готовилась декламировать наизусть. — Май две тысячи второго года. Дорога А — восемьсот тридцать четыре близ Стратпеффера. Ее звали Бриджид Янг. Ей было тридцать четыре, и она работала аудитором. Она припарковала машину у дороги — покрышка спустила. С тех пор ее никто не видел. Столько людей пропадает каждый год…

— Но этот случай чем-то выделялся?

— Так ведь это та же самая дорога.

— Разве?

— Стратпеффер чуть в стороне от А-девять — взгляните на карту, если не верите.

— Да я не спорю, — сказал Ребус.

Она внимательно посмотрела на него:

— Узнаю этот тон. Он означает, что вы начинаете думать, будто я свихнулась.

— Но это факт или нет?

Она проигнорировала его и продолжила:

— Третий случай произошел в две тысячи восьмом на самой А-девять — в магазине товаров для садоводства между Стирлингом и Ох… — Она нахмурилась. — Местечко, где отель «Глениглс».

— Охтерардер?

Она кивнула:

— Двадцатидвухлетняя Зоуи Беддоус. Ее машина оставалась на парковке целый день. А потом и следующий.

Тогда и возникли подозрения.

Ребус докурил сигарету до фильтра.

— Миссис Хазлитт… — начал было он, но она выставила ладонь.

— Я это столько раз слышала, что прекрасно знаю, что вы хотите сказать. Никаких улик нет, тела не обнаружены — значит, по мнению полиции, и преступления не было. Я всего лишь мать, и все мои способности убеждать сгинули вместе с единственной дочерью. Неужели этого мало, инспектор?

— Я не инспектор, — тихо ответил он. — Прежде был, а теперь в отставке. Работаю в полиции в гражданском статусе. И занимаемся мы только нераскрытыми преступлениями, а все остальное — вне моей компетенции. Так что вряд ли я могу быть вам полезен.

— А что же это, как не раскрытые дела? — Ее голос зазвенел и слегка задрожал.

— Может быть, я найду, с кем вам лучше поговорить.

— Вы имеете в виду криминальную полицию?

Она дождалась его кивка. Обхватив себя руками, она отвернулась от него.

— Я только что оттуда. На меня там и смотреть не стали.

— Может быть, если с ним сначала поговорю я… — Ребус полез в карман за телефоном.

— Не с ним — с ней. Она сказала, что ее зовут Кларк. — Она вновь повернулась к нему. — Понимаете, это повторилось. И случится опять. — Она замолчала и смежила веки. По ее щеке покатилась слеза. — Салли была только первая…

— Эй, — позвал Ребус, выходя из машины.

— В чем дело? — Инспектор криминальной полиции Шивон Кларк чуть повернула голову и посмотрела на здание, из которого только что вышла. — Дурные воспоминания не пускают?

Ребус несколько секунд разглядывал мрачный двухэтажный фасад полицейского отделения на Гейфилдсквер.

— Только приехал, — объяснил он, хотя на самом деле просидел в своем «саабе» добрых пять минут, постукивая пальцами по баранке. — Похоже, ты закончила…

— И как ты только догадался. — Она улыбнулась ему и, сделав несколько шагов вперед, клюнула его в щеку. — Как поживаешь?

— Похоже, страсть к жизни у меня так и не прошла.

— Ты имеешь в виду пьянство и никотин?

Ребус пожал плечами, улыбнулся ей в ответ, но ничего не ответил.

— Отвечая на твой вопрос: у меня сегодня поздний ланч, — сказала она. — Тут на Лейт-Уок есть кафе — я туда обычно и хожу.

— Если зовешь меня с собой, есть кое-какие условия.

— Интересно какие?

— Чтобы не было креветок и чипсов с копченым беконом.

Она, казалось, обдумывала услышанное.

— Тут может быть помеха. — Она указала на его «сааб». — Тебя оштрафуют, если ты его оставишь. На другой стороне есть платная парковка.

— Один восемьдесят в час? Ты не забывай, что я на пенсии.

— Может, поищешь на парковке?

— Предпочитаю пощекотать нервы.

— Это место для патрульных машин — я видела, как гражданских отсюда эвакуируют.

Она повернулась и пошла назад, попросив его подождать минуту. Он понял, что его сердце бьется чуть сильнее, чем обычно, и приложил к груди руку. Она была права: он не хотел входить в полицейское отделение, где работал когда-то с ней вместе вплоть до ухода на пенсию. Полжизни прослужил в полиции, и вдруг оказалось, что полиция в нем больше не нуждается. Невольно содрогнувшись, он снова вспомнил кладбище и могилу Джимми Уоллеса. Дверь распахнулась, и появилась Кларк, помахивая чем-то, чтобы ему было видно. Это был прямоугольный знак с надписью «ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ».

— В приемной держат на всякий случай, — пояснила она.

Он открыл машину и поставил знак за ветровое стекло.

— А ты за это, — добавила она, — угостишь меня печеной картошкой…

Не просто печеной картошкой, но с творогом и ананасовым соком. В кафе были столы с ламинированными столешницами, пластмассовыми приборами и бумажными стаканами для чая, из которых тянулись нитки чайных пакетиков.

— Высокий класс, — сказал Ребус, вытаскивая пакетик и кладя его на удивительно маленькую и тонкую салфетку.

— Ты не ешь? — спросила Кларк, профессионально надрезая картофельную кожуру.

— Слишком занят, Шивон.

— По-прежнему загораешь на раскопках?