— Нет, новостей никаких. — Ребус извлек медиатор из кармана и стал вертеть его в свободной руке. — Просто хотел дать знать, что не забыл о вас. Я собрал все дела и сейчас анализирую их.

— В одиночку?

— Пока да. — Он помолчал. — Извините, что потревожил…

— Трубку взял мой брат. Он живет у меня.

— Понятно, — сказал Ребус, не зная, что еще добавить.

Пауза затянулась.

— Так, значит, дело Салли открыли заново? — В голосе Нины Хазлитт звучали страх и надежда.

— Официально нет, — подчеркнул Ребус. — Зависит от того, что я накопаю.

— Что-нибудь уже есть?

— Я только-только начал.

— Приятно слышать, что вы взяли на себя такой труд.

Ребус гадал, протекал бы их разговор так же напряженно в отсутствие ее брата. И еще он спрашивал себя, какого черта он вдруг ни с того ни с сего позвонил ей — поздно вечером, когда единственным поводом для звонка была бы какая-нибудь новость, которая не могла ждать до утра. А так он подал ей мимолетную надежду.

Ложную надежду…

— Ну что же, — сказал он, — не буду вас больше задерживать.

— Еще раз спасибо. И звоните, пожалуйста, в любое время.

— Но не так поздно, наверное?

— В любое время, — повторила она. — Отрадно знать, что дело делается.

Он отключился и уставился на бумаги.

«Ничего не делается», — пробормотал он себе под нос, сунул медиатор в карман и поднялся выпить последний глоток перед сном.

Полицейского звали Кен Лохрин, и он уже три года был на пенсии. Ребусу пришлось выклянчить номер его телефона. Имя Лохрина обнаружилось в деле Зоуи Беддоус. Судя по материалам, он немало потрудился, ведя расследование. Его почерк и подпись появлялись раз двадцать. Представившись, Ребус первые пять минут потратил на разговор о радостях пенсионной жизни, обмен анекдотами и объяснение специфики работы отдела по расследованию нераскрытых преступлений.

— Лично я совершенно не скучаю по работе, — заявил Лохрин. — Стоило мне вычистить мой стол, как даже боли в пояснице прошли.

— Жалеете, что не было результатов по Зоуи Беддоус?

— Гораздо хуже, когда чувствуешь, что вот, ухватил, осталось совсем немного. С ней ничего похожего не было. Доходишь до какой-то точки и понимаешь — все, нужно заняться чем-то другим. Если, конечно, все глухари не повесили на тебя. Значит, вы входите в этот новый отдел при канцелярии прокурора?

— Не совсем. Я в Эдинбурге, в команде помельче.

— Тогда как же у вас оказалось дело Зоуи?

— Из-за девушки, которая пропала на пути в Инвернесс.

— Но случай с Зоуи — он четырехлетней давности.

— Все равно… — Ребусу понравилось, что Лохрин назвал Беддоус по имени. Это означало, что она стала для него человеком, а не просто номером дела.

— Вообще-то, я и сам об этом думал.

— О чем? — спросил Ребус.

— Нет ли тут связи. Но я уже сказал — четыре года…

— Был и еще один случай в две тысячи втором неподалеку от Стратпеффера, — сообщил Ребус.

— Похоже, вы говорили с той женщиной. Эвиморское дело.

— С Ниной Хазлитт?

— У нее дочь пропала на Хогманей.[15]

— Вы ее знаете?

— Я знаю, что после исчезновения Зоуи она осаждала штаб-квартиру конторы в Стирлинге.

— Но дело не только в ней. — Ребус чувствовал, что сказать об этом необходимо. — Теперь еще есть и Аннет Маккай.

— По прозвищу Зельда — я читаю по две газеты в день.

Чтобы прогуляться до киоска. Иначе свел бы жену с ума.

— Я не спросил, где вы живете, мистер Лохрин…

— В Тилликолтри. Мы славимся складом обивочных материалов.

Ребус улыбнулся:

— Знаете, а я там, похоже, бывал.

— Вы и еще половина Шотландии. Значит, вы ищете связующее звено между этой новой девушкой и Зоуи Беддоус? Плюс Стратпеффер и Эвимор?

— Примерно так.

— И вы хотите узнать у меня про фотографию?

Ребус помолчал несколько секунд.

— Какую фотографию?

— Ту, что Зоуи отправила своему приятелю. Разве я об этом не говорил? Возможно, это совпадение, но я думаю, вы должны проверить…

— Это было в деле Зоуи Беддоус, — объяснил Ребус Шивон Кларк и рассеянно пригладил волосы. — Я должен был обратить внимание, но все затерялось в расшифровке допроса — всего одно упоминание. И фотография была отправлена даже не кому-то из ее близких друзей. А с ней никакого текста — только картинка, посланная в день, когда девушка исчезла…

Он разговаривал с Кларк в коридоре возле отдела криминальных расследований полицейского отделения на Гейфилд-сквер. Кларк слушала, скрестив руки, но в этом пункте остановила его жестом.

— Ты получил дела? Все до единого?

— Да.

— И ты все это обговорил со своим шефом Коуэном? — Она закатила глаза, поняв глупость собственного вопроса. — Зачем я спрашиваю? Конечно, ни о чем ты с ним не говорил — забрал все себе.

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

Кларк на секунду задумалась.

— Можно взглянуть на фотографию?

— Мне нужно побеседовать с получателем. — Ребус замялся. — Конечно, говорить с ним не обязательно должен я…

— Хочешь на меня повесить?

— В день своего исчезновения Аннет Маккай отправила фотографию с телефона. В две тысячи восьмом Зоуи Беддоус сделала то же самое и с той же самой трассы. По-твоему, это не заслуживает внимания?

— А что с остальными — в Стратпеффере и Эвиморе?

— У Бриджид Янг не было телефона. И потом — разве тогда можно было отправлять фотографии с телефона?..

В ближайшей двери появился человек. Высокий, стройный, в хорошем костюме.

— Вот ты где, — сказал он.

Кларк выдавила улыбку.

— Да, вот я где, — подтвердила она.

Человек уставился на Ребуса в ожидании, что тот назовется.

— Джон Ребус, — отрекомендовался наконец Ребус.

Они обменялись рукопожатием. — Я из ОРНП.

— Старший инспектор Пейдж, — сказала Ребусу Кларк.

— Джеймс Пейдж, — уточнил тот.

— Вы немного изменились, — заметил Ребус.

Пейдж недоуменно посмотрел на него.