«Попробуем еще раз. Что будет, если я уеду, а мне там не понравится? Тетушка Магдалена либо устроит меня где-нибудь в России, либо поможет вернуться в Польшу и договорится, чтобы меня приняли в какую-нибудь семью здесь.

Собственно то же ожидает меня и если я не захочу уезжать. Придется перейти жить в другую семью, привыкать к новым людям. Результат тот же, что при переезде, только рядом не будет тетушки Магдалены… Ну хорошо, а в каком качестве я могу где-либо устроится? Девушка моего возраста, со скромным домашним образованием и при отсутствии денег имеет не слишком богатый выбор – гувернантка, няня, экономка, компаньонка при пожилой леди – пожалуй и все.

Но поскольку у меня совсем нет такого опыта, то к детям меня вряд ли подпустят. Для экономки я пожалуй тоже слишком молода – будет очень сложно вызывать должное уважение у хозяев и у прислуги, хотя с чисто технической стороной дела я бы, пожалуй справилась», – Сашенька подумала и честно добавила, – «если, конечно дом не слишком большой и не устраиваются все эти балы и приемы. Хотя, ведь и этому всему можно научиться. Но в любом случае, самым реальным остается вариант стать компаньонкой.

Правда тогда совсем непонятно, зачем искать приятную пожилую даму, с которой мы должны еще понравится друг другу, если у меня уже есть дама, с которой мы прожили много лет, уже нравимся друг другу, и с которой я совершенно не хочу расставаться. Кроме того, тетушке Магдалене просто будет очень сложно свернуть все дела здесь и добраться до своей сестры. Конечно, она уверена, что раз решение принято, она за пару дней соберет сундуки и будет готова ехать!»

Сашенька фыркнула. При всей нежности, которую она испытывала к своей опекунше, девушка давно пришла к выводу, что все практические вопросы лучше решать самой. Она потянулась за бухгалтерской книгой, раскрыла ее и забормотала, делая пометки:

– Так, кому мы должны? Ага, и не забыть, что должен еще прийти счет от аптекаря… И надо присмотреть подарки… Узнать расписание поездов… интересно, сколько времени ехать от Варшавы до Москвы?.. Так, дом надо выставить на торги вместе с меблировкой…

Когда панна Магдалена утром спустилась к завтраку, Сашенька ждала ее с готовым «Планом ликвидации всех финансовых дел панны Домбрович в Польше и переезда ее в Россию».

Подготовка к отъезду заняла почти три недели и все это время прошло в страшной суматохе. Двери, не только комнат, но и шкафов, стояли нараспашку. Самые неожиданные вещи оказывались в самых неожиданных местах. Платья, снятые с вешалок и разложенные по постелям – это еще был не беспорядок, это выглядело почти нормально. Но на пороге спальни вдруг могли обнаружиться сваленные кучей башмаки, большинство из которых были безнадежно изношены, а шагнув в гостиную, непременно надо было посмотреть себе под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь из книг или безделушек, в изобилии валяющихся по полу. Казалось, что по всем углам, составленные одна на другую, громоздятся шляпные коробки, грозя обрушиться на неосторожного человека. Раскрытые сундуки словно нарочно были поставлены так, чтобы об них, как можно больнее, ударилось как можно больше народа. И, надо сказать, что ни один из посетителей, пришедших засвидетельствовать свое почтение панне Домбрович и пожелать ей доброго пути, не ушел без синяка. Тех, кто умудрялся увернуться от чудовищ, выставленных в коридоре и на узкой лестнице, на входе в гостиную поджидал маленький сундучок, высунувший свой обитый железом край так коварно, что гость, пока не налетал на него, даже и представить себе не мог, какой опасности подвергается. Тем не менее, все знакомые панны Магдалены сочли своим долгом навестить ее перед отъездом. Это было очень трогательно и приятно, но абсолютно исключало участие старшей хозяйки в сборах.

Впрочем, Сашенька прекрасно справлялась со всем сама. Она придирчиво перебирала вещи, которые охапками приносила растрепанная Малгося, и укладывала то, что признавала достойным. На случай, если упакованная вещь вдруг понадобится, все сундуки были пронумерованы и составлена полная опись содержимого каждого. То же, что решено было оставить, сразу забирала добрейшая пани Рокоцкая. Вдова адвоката охотно взяла на себя организацию раздачи вещей нуждающимся.

Кроме того, Сашенька занималась оформлением документов и оплатой счетов; необходимо было так же позаботиться о билетах, об удобствах в дороге и еще о миллионе разных мелких дел.

Единственное, о чем ей не пришлось задумываться, это о провизии. Пани Пластицкая не выходила с кухни, заготавливая «паненкам» в дорогу такое количество жареных цыплят, различных паштетов, пирогов, копченого мяса, домашнего хлеба и специальных, по особому рецепту сделанных «нечерствеющих» пряничков, что этой еды хватило бы, соберись они пару раз обогнуть землю по экватору.

При всем этом, самый сложный вопрос – с домом, к счастью решился сам простым и выгодным способом. В одном из соседних семейств как раз ждали приезда пожилой родственницы, выразившей желание обосноваться в этих краях, поближе к родне, но на достаточном удалении, чтобы не утомлять их и не утомляться самой. Небольшой, но аккуратный, в хорошем состоянии домик панны Домбрович, вполне отвечал всем выдвинутым условиям, а полная меблировка только увеличивала его удобство. Кроме того, при доме оставался небольшой штат прислуги – повариха и ее муж, объединявший в своем лице сторожа, дворника, садовника и чернорабочего на кухне. Своей горничной панна Домбрович предложила свободу выбора, ехать или оставаться, но та с негодованием отвергла даже возможность обсуждения перехода к другой хозяйке.

– Я сорок лет присматриваю за вами, панна Магдалена, – твердо сказала Малгося, – и не думайте, что я отпущу вас одну, скитаться по России без присмотра!

Наконец настал день, когда большие сундуки отправлены на станцию и сданы в багаж, маленький сундучок и два больших саквояжа заполнены вещами, которые должны быть в дороге под рукой, большая корзина с крышкой, стараниями поварихи набита вкусной едой, одним словом, к отъезду все готово. Тетушка Магдалена, Сашенька и Малгожата, распрощались с немногочисленными друзьями и отбыли в свое путешествие, провожаемые слезами и добрыми пожеланиями пани Пластицкой.

Эти три недели Сашенька была слишком занята, чтобы задумываться о чем либо. Она собирала вещи, но в голове девушки не задерживалась мысль, для чего, собственно, она их собирает. Продажа дома и покупка билетов на поезд, отправка багажа на вокзал – Сашенька занималась всем этим, но механически, не вспоминая, что вся эта работа делается с определенной целью. Словно, когда все нужное будет упаковано, а лишнее вывезено из дома, она сядет, оглядит с удовлетворением запертые сундуки и скажет себе:

– Да, эта работа сделана хорошо.

О том, что цель была, девушка вспомнила только в наемной карете, по дороге на вокзал. Она уезжает. Теперь, каждый шаг запряженных в карету лошадей, удалял ее от места, где она выросла, где была счастлива, где похоронены ее родители. Неторопливо ступающие лошади уносили ее от пани и пана Пластицких, которые всегда были так добры к ней, от пани Рокоцкой, от остальных знакомых… Право же, у нее их совсем не много, но там, куда она едет, там она ведь и вовсе никого не знает! Сашенька даже не воспользовалась возможностью полюбоваться напоследок прекрасными улицами Варшавы, города в котором она выросла и которого практически не знала. Вместо того, чтобы не отрываясь, смотреть в окна кареты, как это делали тетушка Магдалена и Малгожата и стараться запомнить, как можно больше, она расслабилась, откинувшись на жесткую спинку диванчика и прикрыла глаза. Ее спутницам показалось, что девушка задремала и они, оживленно обменивавшиеся впечатлениями (и панна Домбрович и ее горничная тоже давно не покидали домика на окраине, так что теперь обе с большим интересом разглядывали новой постройки дома), перешли на шепот. Но Сашенька не спала, она просто была в панике и, как кролик замирает перед удавом, замерла перед начинающейся для нее новой, непредсказуемой жизнью.