Наконец появился сэр Фрэнк. Лицо хирурга выглядело осунувшимся от усталости.

— Мисс Мэйнард, спасибо, что дождались меня. Мне очень надо с вами поговорить.

Он придвинул стул, подождал, пока Флер сядет напротив. Тут-то она и обнаружила не столько его усталость, сколько нешуточную тревогу… Флер нервно поежилась.

— Мы сделали пересадку роговицы на правом глазу, а через несколько дней я собирался сделать то же самое и на левом. Вы, конечно, понимаете, да и Ален сам понимает, что это необходимо делать не сразу, а два этапа? — Он смолк и лишь спустя несколько секунд продолжил: — После операции на правом глазу я тщательно исследовал левый…

— И?.. — похолодев, спросила она.

— Боюсь, результаты исследования не очень утешительны…

— Вы хотите сказать — левый глаз безнадежен?..

Доктор еще помолчал, подыскивая слова, чтобы смягчить удар.

— Левый глаз Алена пострадал больше, но я все равно надеялся, что его можно будет спасти. Сегодня, однако, я нашел признаки опасной инфекции. Теперь надо с ней справиться, а это означает, что вторую операцию придется отложить надолго, до полного выздоровления. Поэтому я и хотел переговорить с вами, моя дорогая… Вы сотворили с Аленом просто чудо, и мне бы хотелось быть уверенным, что вы будете рядом с ним и впредь. Ваша психологическая помощь непременно ему потребуется после того, как он узнает о моем решении…

Словно погребальный звон доносились до Флер слова доктора. Будет ли видеть правый глаз — еще неясно: рано говорить об этом. С левым проблема вообще в тумане — операция откладывается на неизвестный срок. Ален жил надеждой — вот почему перенес уже семь операций. Не лучше ли было медикам сразу оставить Алена без всякой надежды, чем испытывать его душу на зыбких качелях обещаний, не это ли постепенно привело его к такому отчаянию? Флер в слезах накинулась на сэра Фрэнка:

— Почему вы не оставили его в покое? Зачем надо было соблазнять человека заверениями, что он станет зрячим, если надежды практически никакой?

— Надежда есть всегда, моя дорогая, — мягко возразил сэр Фрэнк. — Нам, докторам, это хорошо известно, иначе мы не смогли бы оперировать… Я огорчен не меньше вашего, но молю вас — помогите Алену поверить в это тоже! Через год, даже раньше, я смогу успешно закончить операцию, но мне очень нужно, чтобы вы сумели убедить Алена смотреть в будущее с надеждой. Могу я рассчитывать на вашу помощь?

— Всему есть предел, оптимизму тоже. Он ни за что не согласится, — одеревеневшими губами ответила Флер. — Сейчас или никогда — он так считает, я уверена.

Сэр Фрэнк поник.

— Его мать — хороший мой друг, я дружил и с его покойным отцом, и больше всего на свете мне хотелось бы вернуть их сыну зрение, чтобы все обрели, наконец, счастье… Но если то, что вы говорите, правда, я этой цели никогда не достигну.

Его отчаяние тронуло Флер.

— Я сделаю все, что в моих силах, сэр Фрэнк. Скорее всего, Ален откажется от вашего предложения оперироваться через год, но, пожалуйста, не вините в этом себя. Потом, постепенно справившись со своим отчаянием, он, может быть, согласится попробовать еще раз.

Доктор погладил ее по руке.

— Вы милое дитя, и я не удивлен, почему мой пациент так любит ваше общество. Уверен, если вы останетесь с ним в это нелегкое время, вы спасете его.

Уже вечером он разрешил Флер войти в палату Тревиля, хотя и предупредил, что Ален еще не скоро придет в сознание, так что пусть она не пугается… Прямо с порога она глянула на лицо молодого человека, темневшее на белоснежной подушке. Его голова была зажата в держателях, укрепленных по обеим сторонам изголовья, а глаза закрывала повязка. Его длинные чуткие пальцы, наконец, обрели покой и не пытались найти эфес невидимой рапиры; под простыней неподвижное тело выглядело так, словно принадлежало не живому человеку, а покойнику…

В то утро, когда сэр Фрэнк решил сказать Алену о своем решении, девушка была рядом. После операции прошла всего неделя, но Ален больше не был прикован к постели. Он сидел у окна в своем темном шелковом халате, который только подчеркивал бледность его лица. В нарушение предписаний Ален слегка раздвинул шторы; нежные лучи солнца освещали его волосы цвета воронова крыла. Однако он все время морщил лоб — раздражала, все еще закрывавшая глаза, повязка, и Флер, увидев вошедшего в палату сэра Фрэнка, приготовилась выслушать очередной горячий спор по поводу того, что пора уже снимать бинты.

— Ну, Ален, я думаю нам пора поговорить! — с порога начал доктор.

Ноздри Алена раздулись. Флер знала, это нехороший признак.

— Да, в самом деле, пора. — В голосе Алена звенела сталь. — Давайте, наконец, кончим эту игру, которую я вынужден терпеть всю последнюю неделю!

— Игру?

Сэр Фрэнк сделал вид, будто обескуражен.

— Вы думаете, я так глуп, что не отличу удачу от провала? Ошибаетесь. Ваше преувеличенное внимание и тайное беспокойство не могут скрыть от меня правду! Кроме того, и Флер потихоньку пытается меня утешать. Конечно, и она знает, что операция не удалась! В каждой ее интонации звучит жалость.

Флер взглянула на Алена полными слез глазами. И снова тот проявил удивительную проницательность.

— Не лей по мне слез! Я их не выношу! Теперь я должен привыкать к жизни слепого, пора постигать шрифт Брайля и ходить с белой тростью… Еще мне придется научиться терпеть, когда меня жалеют, но только не ты, Флер! Ты должна быть честной со мной, слышишь? Если я когда-нибудь узнаю, что ты солгала мне, я тотчас же откажусь от твоей помощи!

— Я не стану лгать тебе, Ален, но и ты должен поверить мне. Твой случай не безнадежен! Сэр Фрэнк хотел сказать, что через несколько месяцев ему удастся удачно закончить операцию. Необходимо только вылечить инфицированную область роговицы левого глаза, а дальше все будет хорошо. Пожалуйста, Ален, послушай доктора, я прошу тебя!

В ответ Ален с проклятиями сорвал бинты с глаз и бросил их на пол.

— Хватит! — вскричал он, сраженный горьким разочарованием. — Я не желаю больше слышать ни слова на эту тему!

В течение следующих недель сэр Фрэнк и Флер не раз нарушали табу Алена. Доктор убеждал его, что даже простейшие глазные болезни часто поражают оба глаза. Его правый, который уже прооперирован, не видит из-за инфекции в левом. Победив ее, можно и нужно будет заняться роговицей левого. Только в таком случае есть надежда победить слепоту в обоих. Однако Тревиль оставался тверд в своем нежелании оперироваться.

Флер втайне лелеяла надежду, что, оказавшись дома, Ален все-таки переменит решение… Физически он уже сейчас стал гораздо крепче. Их прогулки постепенно возобновились, Флер проводила в его обществе почти каждый день, но, напрочь, перестала говорить о дальнейших операциях, так как ей совсем не хотелось подставлять себя под удар гневной бури, которой сопровождался каждый такой разговор.