которой стоял в карауле сонный гвардеец. Кивнув ему, Марк распахнул дверь и вошёл в просторный, тонущий в сумраке кабинет, где у окна стоял широкий стол, освещённый пятью свечами, вставленными в бронзовый канделябр. За столом сидел невысокий молодой человек в чёрном камзоле, на его груди поблескивала золотом витая цепь с массивным медальоном. Он был красив, густые чёрные кудри мягкими волнами обрамляли смуглое лицо. Услышав шаги, он нахмурил длинные густые брови и поднял на визитёра недовольный взгляд больших зелёных глаз. Впрочем, стоило ему узнать вошедшего, как черты его лица разгладились, и на губах появилась усмешка.

— Почему ты не дома, Марк? — поинтересовался он. — Со дня твоей свадьбы не прошло и месяца, а ты уже бродишь по ночам, вместо того, чтоб уединиться в спальне со своей рыжей красавицей.

— Ты судишь по себе, Айолин, — парировал тот, подходя к столу. — Ты женился спонтанно на юной деве, и тогда тебе всё было внове. Я же старый развратник, год обхаживал свою вдовушку, прежде чем она, наконец, соизволила осчастливить меня законным браком. Потому мне не так уж сложно на время выпутаться из её рыжих волос, чтоб ринуться во тьму во славу короля. Я уезжаю на север по приказу Раймунда, и поскольку выход из города ночью возможен только по пропуску с печатью, мне нужно, чтоб ты поставил её вот сюда

Он положил перед маркизом Делвин-Элидиром лист бумаги. Тот нагнулся и прочёл, что там написано.

— Либо ты теперь работаешь секретарём у Тома, либо это подделка. И ты хочешь, чтоб я поставил сюда свою печать?

— Именно этого я и хочу, — Марк присел на краешек стола и взял с него первую же попавшуюся бумагу. — А ты сидишь здесь даже тёмной ночью, как затворник, перебирая этот бумажный хлам? Ты знаешь, что в городе тебя уже прозвали Чёрным карликом?

— Конечно. Посмотри, — Айолин сунул ему тонкую брошюрку, напечатанную на грубой серой бумаге, — это принёс мне сегодня граф Раймунд, а заодно поставил у моих дверей этого сонного олуха, который того и гляди с грохотом рухнет на пол и захрапит. Он сказал, что кто-то настраивает народ против меня. Я просил его не говорить об этом королю, но он уже успел это сделать, и Жоан озаботился моей безопасностью.

— Я слышал об этих памфлетах, — сообщил Марк, листая брошюру, — написано остро и зло. Автору не откажешь в способностях, а некоторые обороты речи и гладкий стиль выдают его весьма неплохое образование. Я бы не прочь познакомиться с ним, но это придётся отложить на потом, когда я вернусь с севера. Но обещаю, сразу по возвращении я займусь поисками этого клеветника.

— Меня это не тревожит, — пожал плечами Делвин-Элидир. — Я служу королю, и, может, даже хорошо, что сейчас, когда ему приходится принимать жёсткие и непопулярные в народе и при дворе решения, всё это ставят в вину мне. Пусть все считают, что плох я, а король и дальше купается в народной любви. Ты же знаешь, что я в любой момент готов уйти в тень, если это будет нужно для блага Жоана и Сен-Марко.

— Я знаю, но вряд ли это понравится королю. Он молод, ему нужна поддержка преданных и мудрых людей, таких как ты. Вряд ли он захочет расстаться с тобой, даже в угоду горожанам. Эти книжки, — он бросил памфлет на стол, — далеко не так безобидны, как ты думаешь. Они подогревают гнев тех, кто затаил на тебя обиду. Именно тебе ставят в вину поражение в войне. Ты был тогда с Жоаном, после этого он тебя возвысил, ты вёл от его имени мирные переговоры с алкорцами и согласился выплатить контрибуцию. Никого не интересует, что тебе удалось существенно уменьшить требуемые алкорцами суммы, и ты уже добился от них признания за Сен-Марко трёх пограничных замков, имеющих стратегическое значение. Все говорят о том, что ты отдал им пять пустошей и два рудника. Ты понимаешь о чём я? Дело даже не в том, что твоё имя чернят в кабаках и тавернах, хуже то, что гнев накапливается, и скоро он ударит по королю, поставив его перед нелёгким выбором. К тому же мне сегодня уже намекнули, что кое-кому может взбрести в голову отомстить тебе за эти вымышленные прегрешения, так что я разделяю тревогу короля. И полагаю, что тебе нужны опытные телохранители, а не этот заспанный бездельник у дверей. Когда я вошёл, он даже не попытался меня задержать!

— Тебя здесь знает каждая собака, — усмехнулся Делвин-Элидир, — и если б не твоя редкостная красота, то от тебя бы шарахались даже лошади. Все знают, что ты друг Чёрного карлика и тайный агент Раймунда.

— Хорош тайный агент, о котором знают все, — проворчал Марк. — К тому же моя красота не столь редкостна, как ты считаешь. Я уже заметил, что твой созданный людской молвой образ злого гения лишь подогревает страстную любовь к тебе придворных дам. Их глаза следят за тобой с вожделением, а сердечки трепещут от сладкого ужаса…

— Довольно! — перебил его Айолин. — Твои фантазии вовсе не кажутся мне забавными! Вот твоя печать! — он протянул ему пропуск. — Тебе пора в дорогу, а мне домой к жене.

— Наконец-то, — усмехнулся Марк, соскочив со стола. — Меж сотней поцелуев, которыми ты сегодня покроешь свою прекрасную Иоланду, пусть один, самый скромный, целомудренный и братский будет от меня.

— Ступай уже! — рассмеялся Айолин. — И по возвращении выбери время, чтоб навестить нас. И не забудь свою не менее прекрасную Мадлен.

— Мы будем рады провести с вами вечер! — он махнул другу пропуском и быстро вышел из кабинета, чтоб спустя час благополучно миновать ворота города и направиться вместе с верным оруженосцем на север континента.

Расставшись с другом, маркиз Делвин-Элидир со вздохом откинулся на спинку кресла и упёрся усталым взглядом в бумаги на столе. Его статус при короле не был закреплён какой-либо должностью, он отказался от всех привилегий и полномочий, оставив за собой лишь право верно служить Жоану, быть его другом и советчиком в нелёгком деле управления королевством. Но эта уловка не сработала, поскольку для выполнения обязанностей пусть даже негласного советника ему нужно было знать всё, что происходит при дворе и в королевстве, и потому вскоре у него само собой возникло право на получение любых документов из королевской канцелярии, а потом клерки уже сами начали приносить ему наиболее важные из них. Вся канцелярия и прислуга, а затем и придворные признали за ним право отдавать им распоряжения, ведь не бегать же ему каждый