– Позволю себе не согласиться, – отвечает Дэмиен, после чего достаточно сильно тянет за конец шнура. Я вскрикиваю от сладкой боли и удивления, потому что веревка нежно впивается мне в промежность.

– Так, теперь обувь, – говорит Дэмиен и выбирает черные босоножки на высоченных «трахни-меня-прямо-сейчас» каблуках.

Я сажусь на обитую белой кожей скамейку. Шелковая веревка натягивается, и я понимаю, что Дэмиен все рассчитал до сантиметра.

Он становится передо мной на одно колено. Мои ноги раздвинуты. Он надевает мне одну туфельку, застегивает пряжку и поднимает глаза. Потом опускает – и смотрит мне между ног. Вместо трусов на мне шелковый красный шнур. Я вся теку. Я хочу его и выдвигаю вперед бедра, как бы приглашая ко мне прикоснуться. И взять меня.

Но Дэмиен обувает мою вторую ногу и ставит ее на пол. Каблуки такие высокие, что мои колени поднялись выше скамейки, юбка задралась, и он прекрасно видит все самые интимные части моего тела.

Он нежно кладет ладонь на мое голое колено, а потом наклоняется и прикасается губами к чувствительной коже на внутренней стороне бедра. Я вздрагиваю, чуть откидываюсь назад, шнур натягивается и впивается мне в промежность.

– Ты – мой наркотик.

От звука его голоса я сильнее вцепляюсь руками в кожаную скамейку.

– Я не хотел к тебе прикасаться. Но сейчас не могу отказать себе в удовольствии попробовать тебя на вкус, – добавляет он.

Он раздвигает мои ноги еще шире и покрывает страстными поцелуями мои бедра.

– Привстань, – приказывает он.

Я это делаю, и Дэмиен поднимает мою юбку сзади, чтобы я села на прохладную кожу скамейки голой попой. Его руки на моих бедрах. Он нежно гладит мой самый страшный шрам. Когда я себя порезала, кровь лилась рекой, я перепугалась, но так и не вызвала «Скорую», а просто заклеила рану пластырем. Я выжила, но этот шрам является страшным напоминанием о проблемах, которые мне пришлось пережить.

Дэмиен прикасается к другому моему шраму.

– Ты такая красивая, – шепчет он. – Такая красивая, сильная и моя.

Он еще шире раздвигает мои ноги. Я хочу забыть все, я хочу, чтобы он ко мне прикоснулся, и Дэмиен меня не разочаровывает. Я чувствую его дыхание у себя между ног, мои соски твердеют еще больше и трутся о ткань топа, а сердце готово выскочить из груди.

Он нежно ласкает и возбуждает меня языком. Я закрываю глаза. Шелковый шнур трет мне промежность, и я становлюсь такой мокрой, что из меня просто течет. Мне кажется, еще чуть-чуть и я кончу. И тут язык Дэмиена прикасается к клитору. Я откидываюсь назад, крепко ухватившись за скамейку руками, и испытываю оргазм потрясающей мощности и силы. Кажется, что этот оргазм длится вечность. Я свожу вместе ноги, зажав ими голову Дэмиена. Я не хочу, чтобы он останавливался.

Минуту спустя я начинаю гладить его волосы. Теперь я хочу, чтобы он меня обнял. Мне нужно, чтобы он меня поцеловал. Поэтому я тяну его голову вверх. Я страстно целую его в губы, ощущая на них свой собственный вкус.

– Пожалуйста, давай ляжем в кровать, – прошу я его. Словно умирающий от жажды человек, который только что напился воды, но хочет еще и еще. – Пойдем в кровать, – умоляю я.

– Нет, еще не время, – отвечает Дэмиен. – Я хочу с тобой кое-куда съездить.

Я сижу на пассажирском сиденье его «Бугатти Вейрон». Мы несемся по трассе, идущей вдоль тихоокеанского побережья. Дэмиен улыбается. Ему явно нравится водить эту машину, и мы мчим из Малибу. Он не сказал, куда мы едем, а я не спросила. Куда бы мы ни ехали, я уверена, что там будет прекрасно, поэтому я просто смотрю на Дэмиена.

Вот он, сексуальный миллиардер Дэмиен Старк, рядом со мной. «Ты моя» – вспоминаю я его слова. Да, я принадлежу ему.

Интересно, а насколько он мой? И вообще, может ли такой влиятельный и закрытый человек, как Дэмиен Старк, кому-либо принадлежать?

Он замечает, что я погрузилась в свои мысли, смотрит на меня и вопросительно поднимает брови.

– О чем задумалась?

– О тебе. – Я улыбаюсь, чтобы не показать, насколько он мне важен.

– Весьма лестно, – усмехается он, глядя на дорогу.

Но мне хочется его подразнить.

– Мне просто очень нравятся твои машины. – Я поудобнее устраиваюсь на кожаном сиденье.

– Уверен, что машины делают общение со мной гораздо приятней.

– Ох, не говори, – соглашаюсь я и начинаю загибать пальцы. – Машины, одежда, самолет…

– А репортеры? – Дэмиен косит на меня взглядом.

Я делаю кислое лицо.

– Газетам нужны твои фотографии, Ники. И мои. Так что мы стали публичными людьми. Люди хотят узнать о нашей жизни.

Я смотрю на него. Может, именно этим и объясняется тот телефонный разговор? Может, его адвокаты предупредили, что в газетах появятся новые фотографии? Я вспоминаю события прошлой недели, пытаясь вспомнить, какие компрометирующие снимки могли сделать папарацци.

В СМИ уже появилось несколько моих фото в купальнике – из тех времен, когда я участвовала в конкурсах красоты. Тогда меня много фотографировали, а два конкурса красоты, в которых я участвовала, вообще транслировали по телевидению.

Я не припоминаю ничего компрометирующего нас с Дэмиеном за последнюю неделю. На людях мы не делали ничего такого, о чем потом можно пожалеть. А если папарацци как-то сделали снимки того, чем мы занимаемся в спальне, то у них вряд ли хватит смелости их напечатать.

Стоп. В доме в Малибу есть балкон.

Много дней я стояла со связанными руками и совершенно голой на этом балконе, дверь которого была открыта. Дэмиен, конечно, владеет большим участком, и пляж перед его домом является частным, но фотограф с телеобъективом, наверное, мог сделать компрометирующие фотографии…

Меня охватывает паника. Страх накатывает, как морская волна, и я чувствую себя ужасно.

– Меня никто не сфотографировал, пока я позировала Блейну?

– Нет. Конечно, нет, – уверенно отвечает Дэмиен.

Я облегченно выдыхаю и только сейчас замечаю, что мои ногти впились в ногу чуть выше колена.

– В чем дело, Ники?

– Ты начал разговор о репортерах, и я подумала, что тот телефонный звонок был связан с ними.

– Какой телефонный звонок?

– Тот, на который ты ответил дома. Мне показалось, звонок тебя расстроил.

– Ты права, – соглашается Дэмиен. – Но он не имел никакого отношения к этим стервятникам. Кстати, мы уже почти приехали.

– Правда?

Я не обращала внимания на то, что проносится за окном автомобиля, и только сейчас смотрю, где мы находимся. Мы ехали по трассе вдоль Тихого океана около получаса. Справа от нас был океан, освещенный лунным светом. Теперь мы въезжаем в Санта-Монику и через пару светофоров и несколько поворотов оказываемся на Оушен-авеню.