ик там умирать. Потом ми просто бросать калек в придорожний канав. Дальше начался дизентерий. Тысячи солдат умирать прямо в поляк. Много французский солдат навечно заснул в снегак России. Да, немало ми натворил бед, неся цивилизация дикий народ. Мы поджигать за собой целий деревня, предварительно разграбив ик, изнасиловав женсчин и убив ни в чём не повинний дети и старики. Пленний русский солдат, которий ми вели с собой, ми убивать прикладами ружей и рубить ик саблями. От голода они есть сирой конина, потом, когда лошадь весь закончиться, они стал есть мясо своих товарисчей. Мне ужасно стидно за наш Великий армий. Ты знаешь, Поль, а ведь в двенадцатый год я не был в Кремль и не видел его красота. Наш полк стать на постой в Калужский застав. Потом Наполеон отступать через этот застав. Я исполнять поручений командир, и так и не смог попасть Кремль.

— Я тебе покажу в Интернете, — пообещал юноша. — Но поверь, с тех пор там многое изменилось.

— Я хотеть посмотреть Кремль свой собственний глаз! — сформулировал твёрдое решение Моро.

— И что, мне придётся тебя через всю Москву туда тащить?

— Ти знаешь, мой мосч нельзя убирать далеко от призрак. Мой неупокоенний душа навеки привязан к мой останки.

— Прямо сейчас?

— У нас мало времени, мой друг. Следующий ночь ми пойдём на кладбисч забрать оттуда косточку девочка Лиза.

— А куда мы денем эти косточки? — удивился Куйвашов.

— Отдать родственник. Адрес я знать. Если они захотеть похоронить девочка, они похоронят его.

Призрак гренадера рассказал Павлу невесёлую историю девочки Лизы.

Павел, громко вздохнув, взял сумку с костями Жан-Пьера в руку и отправился в путь. В этот день Мавзолей был закрыт. Паша подошёл как можно ближе к склепу политика и показал его Моро.

— Вот там лежит покойник. Такой же неупокоенный, как ты.

— Великолепно! — обрадовался француз. — Я зайду, поздороваться с коллега по несчастью.

— Везёт людям, — позавидовал Куйвашов. — Для кого-то все двери на свете открыты.

— Jalousie. В тебе играть зависть.

— Смотри, чтобы тебя другие не увидели.

— Не учить меня потусторонний жизнь.

Через какое-то время вождь мирового пролетариата вышел из Мавзолея вместе с Моро, неожиданно подошёл к Паше и произнёс:

— Позвольте представиться, Владимир Ильич Ульянов-Ленин.

— Очень приятно, Павел Куйвашов, — отрапортовал испуганный юноша. — Вообще-то, нам пора идти!

Паша поднял сумку с мощами Жан-Пьера с брусчатки и быстрым шагом пошёл прочь.

Призрак Ульянова-Ленина посмотрел на юношу, как на врага революции и поскакал семенящими шажками рядом с ним. Его бородка клинышком топорщилась на ветру, прищуренные прозрачные глазки слезились, полы френча колыхались во все стороны. Пытаясь не отстать от друзей, он делал резкие и угловатые движения, странно размахивая руками.

— Мы не закончили! Вы, молодой человек, я смотрю, являетесь представителем современного мира. Ну как, построили коммунизм? — обратился Ильич к Павлу.

— Строим, — неуверенно выдавил из себя ошеломлённый юноша. — Перешли на полное государственное обеспечение для высших лиц родной державы. У депутатов и чиновников рождаются дети-миллиардеры. Президент страны двадцать пять лет борется за ограничение президентских сроков. За горизонтом уже брезжит неопалимым сиянием Светлое будущее.

— Конгениально! Вот она, главная цель революции — внушить людям оптимизм! И что же, верят? Верит народ в будущее?

— Ваше наставление: «Пока народ безграмотен, из всех искусств для нас важнейшими являются цирк и кино», работает на сто процентов. В жизни у нас столько цирка, что девать некуда. А вот кино народу заменили телевизором — люди смотрят его круглые сутки, за уши не оттащишь. Хотя вроде бы все грамотные, всеобщее образование ещё никто не отменял.

— Всеобщее образование — это также одна из целей революции. Ну, а в мире как, кто-нибудь строит коммунизм?

— Финляндия, Дания, Швеция и Норвегия уже построили социальные государства. На очереди — Германия. Она уже переходит на социальные рельсы. В Китае, Вьетнаме и на Кубе — новая экономическая политика. Вот только Северная Корея подкачала. Всё никак не может выбраться из военного коммунизма. Капиталисты мешают. Вставляют палки в колёса, справедливо распределять продукты не дают. Азиатские и Африканские страны строят свой, родоплеменной социализм.

— Что ж, похвально. С Европой, Азией и Африкой всё понятно. Но, справедливости ради, Америка как, усваивает исторические уроки?

— Об Америке либо хорошо, либо ничего, кроме правды. Америка, конечно, со своей доморощенной демократией, весь мир назад тянет. В непролазные дебри империализма. Но я считаю, это временно. Нет у них лидера, способного повести за собой страну. Им бы такого главу государства, как у нас: «Есть президент, есть Америка. Нет президента, нет Америки». Мне кажется, в этом их глобальная недоработка. Без лидера они, как без рук.

— А я всегда утверждал: «Если предложить хорошую цену, капиталисты продадут и саму веревку, на которой их же и повесят».

— От судьба не уйти, — выразил своё мнение Моро.

Вождь постепенно стал отставать от друзей, всё также неуклюже размахивая руками, пока окончательно не скрылся из вида.

— Ты в следующий раз заранее предупреждай о своих новых друзьях, — процедил сквозь зубы Павел. — А то, неровён час, кондрашка хватит.

— Что есть кондрашка? — осведомился Моро.

— Паралич.

— Это не есть карашо.

— Вот то-то и оно!

— Я думать, ти обрадоваться знакомство с такой великий человек.

— Что? Этот плюгавый вурдалак великий человек? Он — вселенское воплощение зла на Земле.

— Я не знать. Он так сказать.

— Поехали уже домой! — вздохнул Павел.

Пройдя несколько сотен шагов от Красной площади, Павел увидел двух мужчин, копошащихся возле дорогой машины. Один зорко смотрел по сторонам, второй стоял спиной к водительской двери автомобиля и быстро нажимал на кнопки сканера в виде брелока. При этом он постоянно пытался открыть дверь авто у себя за спиной.

— Жан, вон видишь, этих двоих? Знаешь, кто это такие? — поинтересовался Павел у Моро.

— Нет.

— О, брат, это жулики! Они замышляют зловещее преступление на дороге. Тебе страшно? Мне — нет.

— Мсье жулик? — поинтересовался Жан-Пьер, сделав ударение на второй слог.

— Уи.

— Что же он хотеть?

— Он хотеть украсть чужой самодвижущийся экипаж. Надо бы провести воспитательную работу.

— Этим я займусь с превеликий удовольствий.

Когда угонщики уже сели в автомашину и стали пытаться её завести, Жан-Пьер «материализовался» на заднем сиденье, и произнёс:

— Здравствуйте, господа! Ви не подбросить меня до дом?

Двое злодеев вздрогнули от испуга. Оправившись, один из них произнёс:

— Откуда ты тут взялся? Мы не такси!

— Эй, фрик, иди отсюда! — добавил второй.

— Кто есть Фрик, — не понял Жан-Пьер. — Мой фамилий есть Моро, а не Фрик.

— Фрик — это клоун! Иди своей дорогой по добру, по здорову.