Перегрузили харчи на единственные оставшиеся в отряде сани, закреплённые за лазаретом. Выпили по сто граммов самогона, закусив свежеиспечённым хлебом.

– Пару лошадей поможешь раздобыть? – спросил Авдеев.

– Сам не смогу. Нет возможности. Но два раза в месяц из Вязников в райцентр начальник полиции отправляет небольшой обоз с харчами. Обычно на трёх санях, ну и охрана человек пять с пулемётом. Ещё сопровождают двое верховых, чаще всего Тимоха Качура или сам Гуженко.

– Ну, Качура теперь не скоро в седло сядет, – усмехнулся Авдеев.

– Не скоро, – мрачно подтвердил полицай. – У него от вашего ножа воспаление пошло, увезли в райцентр. Перед этим приковылял к одному из окруженцев. Тот в селе прижился, а в полицию вступать отказывался. Палкой его бить стал, жена вступилась, толкнула Тимоху. Тот выпивши был, «наган» достал и ноги ему перебил, весь барабан выпустил. Мол, помучайся, как я. Красноармеец к вечеру умер. Вот такие дела…

– Доиграетесь вы все, сволочи! – сплюнул Авдеев. – Когда обоз пойдёт?

– Дней через пять. Завтра-послезавтра сообщу точнее. А справку когда выдадите?

– Выдадим… Автоматные патроны на складе у вас есть?

– Есть немного, но туда не подступишься. Цинк с винтовочными патронами я ещё прошлой весной нашёл.

– Постарайся достать хотя бы сотню-другую патронов к «ППШ».

– Попробую.

На том и расстались. Настроение немного улучшилось. После нескольких неудачных попыток добыть продовольствие и медикаменты удалось хоть что-то достать.

Люди жадно втягивали запах печёного хлеба, смотрели, как переносят куски сала, картошку, муку. Отрядный врач Наталья Малеева бегло перебирала медикаменты. Мало, но хоть что-то. Тем более Авдеев обещал достать ещё.

Иван Макарович Журавлёв обходил лагерь. Землянки вырыты кое-как, бойцы не бриты, обмундирование рваное. Бритьё придётся отложить, лица у большинства обморожены. Одежду надо приводить в порядок, неряшливость ведёт к расхлябанности. Но прежде всего людей надо хоть немного подкормить.

Горячее сварят, лишь когда стемнеет. А пока старшина Будько с помощником режет кусочки хлеба, добавляя к каждой порции тонкую пластинку сала. Раненым сумели на крошечном костерке вскипятить чаю. Чай с мёдом… но некоторым он уже не поможет.

С Большой земли пришла шифрограмма. В связи со сложным положением на южном участке фронта и захватом немцами Харькова провести диверсии на железной дороге. В первую очередь подрывать воинские эшелоны, идущие по направлению к городам Сумы, Белгород, Курск, Харьков.

Солидный список. Противотранспортных мин не осталось. Погиб при взрыве Витемского моста лучший сапёр отряда Степан Пичугин, награждённый орденом Красного Знамени. Заместитель командира отряда Фёдор Кондратьев возглавил группу сапёров, наполовину состоящую из новичков.

Ночью на костре выплавляли тротил из гаубичных головок. С трудом притащили бомбу-полусотку. Жутко было смотреть, как раскаляется стальная чушка и начинает стекать в банки жидкий тротил. Если рванёт, то троих сапёров и старшего лейтенанта Кондратьева разнесёт в клочья.

Обошлось, хотя понервничали изрядно. Долго, очень долго, на ровном огне раскаляли бомбу. Не выдержала металлическая подпорка, чушка свалилась в огонь, и загорелся выплеснувшийся тротил. Кондратьев, прожигая насквозь брезентовые рукавицы, выдернул бомбу из огня.

Согнулся от боли, сунул руки в снег. Его отвели в санчасть, налили самогона, перевязали обожжённые ладони.

– Ладно, ерунда, – морщился долговязый заместитель командира отряда. – Сам виноват.

На следующую ночь (взрывчатку выплавляли только ночами) случилась уже не ерунда. Один из молодых бойцов взялся самовольно вывинчивать взрыватель из 45-миллиметрового снаряда. Сержант, командир отделения взрывников, недосмотрел, парень возился с небольшим снарядом в стороне.

Взрыв ударил коротко и звонко, сверкнула вспышка.

– Ой, маманя… спаси.

Шёпот смертельно раненного парня отчётливо прозвучал в наступившей тишине. Сержант Андрей Постник подбежал к бойцу. У него были оторваны кисти рук, осколки изрешетили лицо и верхнюю часть тела. Попытались остановить кровь, прибежала врач Наталья Малеева, но так и застыла на месте. У девятнадцатилетнего бойца начиналась агония.

– Ты, Андрей, башкой что-нибудь соображаешь? – кричал прибежавший на шум полуодетый капитан Журавлёв. – Ведь приказывал лично боеприпасы разряжать.

– Недосмотрел, – хмуро отозвался сержант. – Виноват, готов нести ответственность.

– Ладно, не шуми, – осадила капитана Наталья. – Ну-ка, Андрей, покажи голову. Да он тоже контужен… пойдём в санчасть.

На очередной встрече с Авдеевым Бусыгин явно нервничал. Рассказал, что его выезд из села не прошёл мимо внимания начальника полиции Гуженко Саввы.

– Уставился своими круглыми зенками и допытывался – куда да зачем ездил. Едва отбрехался, что продукты на барахло менял.

– Поверил тебе Гуженко?

– Вроде бы. Я на хорошем счету у него. Пришлось золотые серёжки сунуть. Но теперь мне трудно не замеченным из села отлучаться. Савва мужик подозрительный. Сам следит и доверенных людей посылает.

– Когда обоз на Вязники пойдёт?

– По всем признакам послезавтра.

– Тебя в составе охраны не пошлют? – спросил Авдеев. – А то подстрелим ненароком.

– Не должны. Я на дежурство по участку заступаю старшим смены. Старших обычно не дёргают на другие дела.

– Заболей, если что, – посоветовал Авдеев. – И лучше, если сегодня же кашлять начнёшь.

– Заботливый ты, – не сдерживаясь, съязвил Бусыгин. – Справку мне приготовили?

– Приготовили, но пусть она лучше у нас пока полежит.

Обстановка в отряде «Застава» понемногу улучшалась. Продукты, которые дважды привёз Бусыгин, пришлись очень кстати. Ящик патронов и выплавленная взрывчатка помогли организовать засаду на железной дороге. Кондратьев и сержант Постник изготовили две мины.

Одна не сработала. Зато вторая рванула удачно, сбросив с насыпи паровоз и штук двенадцать платформ и вагонов, перевозивших в направлении Харькова артиллерийскую часть.

Под откос летели платформы, сминая и расплющивая 75-миллиметровые противотанковые пушки, автомашины, тягачи, вагоны с орудийными расчётами. Один из пассажирских вагонов раскачивался на искорёженных рельсах. Из него выскакивали артиллеристы – с комфортом катили на фронт! Кто-то торопливо спрыгивал вниз, другие медлили, глядя на мешанину смятых платформ, перевёрнутые тягачи и пушки.

Горел паровоз, выбивалось пламя разлитой солярки, детонировали снаряды на горящей зенитной платформе, раскидывая в стороны шипящие гильзы. Качавшийся вагон перевернулся и полетел вниз, сминая и тех, кто успел выскочить, и тех, кто промедлил, оставшись внутри.