Юго-Восточной Азии, в Тибет и еще дальше — в Восточную Азию. Не удержались в Индии и иные атеистические и агностические учения. Индия со­хранила Бога как единственную положительную реаль­ность — осталась теоцентричной.

В отличие от антропоцентричного Запада, юг Азии теоцентричен. Ни мир, ни человек не привлекают сами по себе интерес индийского мыслителя. Его влечет к се­бе единственная абсолютная реальность — Бог. Поэтому в Южной Азии так поздно и слабо (и во многом под влиянием Запада) развились изобразительные искусства, поэтому в Индии так долго не было исторической науки и столь деперсонализирована культура. Ни временной, ни полнокровной персональной привязки факта в ней, как правило, нет. Не было в Южной Азии и развитых приклад­ных наук и технологии. Совершенными техническими характеристиками обладают три десятка песчаниковых колонн из одной каменоломни в Чунаре (близ Варанаси) и знаменитая железная колонна в Мехараули (близ Дели). До сих пор непонятно, как были сделаны в IV-III веках до Р.Х. эти чудесные артефакты, но они остались именно чу­десами, не воспроизведенными впоследствии. Рутинная же технология Южной Азии оставалась весьма примитив­ной, примером чему может быть повседневная керамика. Отдавать жар души иллюзорному миру материи индиец был не склонен. Но зато все свои силы он сосредоточил на вечных и абсолютных предметах. Богословие, фило­софия, лингвистика и филология, математика и отчасти юриспруденция доведены были в Южной Азии до вирту­озного и тончайшего совершенства, которое до сего дня с трудом постигается выходцами с Запада.

Дальний Восток возвращает нас в, казалось бы, при­вычный для западного человека мир. Вселенная вновь ста­новится объективной реальностью, а человек из забывшей свою суть частицы Бога — полнокровным свободным су­ществом. Но на этом сходство Дальнего Востока с Западом заканчивается. Бога-Творца Дальний Восток не знает. Мир не сотворен Богом из ничего волевым актом, но истека­ет, рождается из Единого Божественного начала. Не за­будем, что рождение — не волевой акт, а естественный процесс: женщина не может удержать во чреве ребенка, если ему пришло время появиться на свет. И вот сорок второй чжан Дао Дэ Дзин объявляет: «Дао рождает одно, одно рождает два, два рождают три, а три рождают все су­щества. Все существа носят в себе Инь и Ян, наполнены ци (духом) и образуют гармонию». Сороковой чжан уточня­ет: «В мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рожда­ется в небытии». Западу Бог открывает Себя как «Сущий», и лишь много веков спустя философы и богословы сфор­мулировали принцип Его «небытийной бытийности». Напротив, Дальний Восток твердо знает, что Божественное небытие Дао предшествует Небесному Владыке (Тьян Ди). Для небытия не может быть подходящих слов и опреде­лений. Мучаясь этим, Лао Цзы, автор Дао Дэ Дзин, дает Божественному первоисточнику вполне условную кличку: «путь» — Дао. Небесный Владыка, личный Бог, которому приносили жертвы повелители Поднебесной, — такое же истечение Дао, такая же Его проекция, как и любая былин­ка, мошка, песчинка на морском берегу. Весь мир, все су­щества — реальность, и все они, при сложном иерархиче­ском соподчинении, сущностно тождественны друг другу и породившему их Дао, как тождественны друг другу при всем несходстве люди, имеющие единого предка.

Поэтому весь мир, по убеждению Дальнего Востока, равноценен. Он — равно божественен, он весь пронизан «мельчайшими частицами» Дао. В сущности, мир и Дао — одно. И мир существует вовсе не для человека. Категория «для чего», финальная причина вовсе отсутствует здесь при воззрении на мир. Мир существует как сама по себе ценность, в которой человек—лишь одна из десяти тысяч вещей. «Человек не более чем кончик волоска на лоша­диной шкуре», — утверждает даосский мыслитель Чжуан Цзы. Впрочем, никакого пренебрежения этим «кончи­ком волоска» на Дальнем Востоке нет. Не забудем, что религии Дальнего Востока, как и все религии мира, это все же религии человека, это именно путь человека от эмпирического горя и несовершенства к желаемому им совершенству и благу. Так же как западный человек, так же как индиец, китаец должен объяснить самому себе, почему, хотя он и божественное существо (образ Божий, частица Брахмана или проявление Дао), он находится не в блаженном Божественном бытии, а в постоянном стра­дании и умирании.

В самом общем виде объяснение это выглядит так: в от­личие от всех остальных существ, которые идут естествен­ным для них путем, то есть следуют Дао, человек может идти этим путем, а может и не идти. Он свободен. Свобода выбора — не иллюзия для человека Дальнего Востока, но, как и для человека Запада, реальность. Однако и тут сход­ство между двумя типами религиозного сознания далеко не полное. Свобода воли для западного человека в пер­вую очередь означает свободное творчество (ведь он — творец, подобно своему Творцу — Богу) в соответствии с волей Божией, а для человека Дальнего Востока — со­знательное или бессознательное (здесь даосизм и конфу­цианство принципиально отличались методом и крити­ковали друг друга) возвращение к естественности — цзы жань, — «самому по себе такому», то есть к всеобщему порядку Дао. Потому-то главной добродетелью челове­ка Дальнего Востока является «деяние недеянья» — вэй ву вэй. Меньше всего вэй ву вэй — это обломовское лежание на диване. Нет, вэй ву вэй — это деланье, но деланье в со­ответствии с присущим каждому путем — его Дао. В идеа­ле — это тождественность Дао (Дао Дэ Дзин, 23). Но это не проявление личной, сообразованной с собственной сове­стью активности, как на Западе. Это скорее положитель­ная предопределенность своим путем, от которой человек может отходить только «в минус», только рождая вокруг разрушение, страдание, уродство.

Поэтому Дальний Восток прекрасно воспроизводит, но плохо изобретает. Принцип, всегда одухотворявший лучших людей Запада, — «если не я, то никто», «се, тво­рю все новое» [Откр. 21:5] — чужд религиозному созна­нию Дальнего Востока. Все великие религиозные учители Китая — и Конфуций, и Лао Цзы, и Мо Ди — предупре­ждали, что проповедуемые ими учения не их, но дале­ких предков, слова которых забылись со временем, и это забвение внесло дисгармонию в общество.

Если Запад индивидуалистичен, а Юг — деперсона­лизирован, то Восток социален. Общество должно быть приведено в состояние гармонии с Дао, иначе всем бу­дет плохо — и людям, и всем существам, всему космосу. Правильные отношения между людьми — залог миро­вой гармонии, учил Конфуций. Правильные отношения внутри человека, его внутренняя гармония — залог гар­монии вселенной, учил Лао Цзы. Как достичь такой гар­монии — в этом учителя расходились принципиально. Одни, как Сюнь Цзы, были уверены, что человек по при­роде зол и к добру его необходимо принуждать воспита­нием и строгими наказаниями. Другие, например