окнами воцарилась тишина, но Аня даже тогда не решилась выйти. Может быть, потом она пожалеет о своей трусости, но сейчас ей было слишком страшно на что-либо решиться. Она огляделась.

А что, если её оставили тут, чтобы она провела какой-то ритуал для всех этих женщин? Может она должна их оплакивать? В этот момент она забыла, что является для всех маленькой девочкой, и единственное, для чего её могли оставить одну, так это чтобы она не попалась на глаза пьяным воякам, а поутру бежала бы куда глаза глядят.

Светленькая, но не такая кипенно-белоснежная, как её мать, она бы легко затерялась среди таких же невзрачных простолюдинов. Если в покоях гарема на следующий день не окажется маленькой непонятной госпожи, то не будет проблемы ни для командующих сборной карательной армии, ни для великих князей, ни для самого императора.

Но Аня задумалась о другом. И вправду, надо бы невинно убиенным закрыть глаза и произнести хотя бы ритуальную фразу. Раньше она не придавала этому значения, а теперь на себе испытала и знает, что символизм имеет силу, и если душам будет легче, то надо сделать хоть что-то.

И она сделала. Даже синеволосого князя коснулась, закрывая ему глаза и желая ему понимания божественных сил на том свете. Мужчине предстоит отвечать за свои действия перед высшей справедливостью и Аня не будет проклинать его.

Проведённый ритуал прощания успокоил её и девушка задремала. Очнулась она уже на рассвете. Наверное, спала бы и спала, отрубившись от усталости и переживаний, но жажда вцепилась в неё мёртвой хваткой. Первые мгновения Аня пыталась смочить слюной пересохшее горло, потом в ужасе оглядывалась и смотрела на покойников, и только после этого сумела взять себя в руки. Когда-нибудь настанет время, и она оплачет всё случившееся с ней, а сейчас надо сделать так, чтобы это время для неё настало.

Анюта увидела в загороженной полупрозрачной тканью закутке большое ростовое зеркало и принялась разглядывать себя. Красивые заколки сползли и вяло болтались на неряшливых хвостиках. Начерченные белокурой Фаяной знаки на лице и теле дочери, которое заняла Анна, размазались, а одежда выглядела неопрятной.

— Я миленькая, — не обращая внимания на непотребный вид, констатировала Аня.

Она видела перед собой усталого ребёнка с хорошим телосложением и редким для Земли цветом волос. Когда-то таких светленьких дразнили белобрысыми, но в последние года натуральный блонд стал большой редкостью.

— Но то на Земле, — вздохнула Аня, прекрасно понимая, что на фоне здешних ярких красавиц с разноцветными шевелюрами она проигрывает.

Впрочем, у неё сочный голубой цвет глаз, цвета кофе с молоком ровные полукружья бровей и темно-синие длинные ресницы. В остальном Ане досталось заурядное детское лицо: нормальный нос и губы, белые ухоженные зубки, пропорциональные черты и в меру милых веснушек.

Аня осталась удовлетворена тем, что увидела. Она причесалась, поправила на себе одежду и выскользнула за пределы гарема. Длинный широкий коридор был хорошо освещён. Сначала Аня не обратила внимания на лампы в виде факелов, но потом пригляделась и увидела мельтешение внутри колб вместо вольфрамовой ниточки. Оказалось, что стеклянные плафоны удерживают множество хаотично двигающихся искорок. Они сталкиваются друг с другом, вспыхивают ярче, и именно это давало свет.

— Магия, — выдохнула Аня, окончательно принимая, что попала в магический мир.

Теперь оставалось разобраться с клановостью. В первые мгновения ей всё казалось очевидным. В книгах пишут о разделении магов по стихиям, но, кажется, здесь всё сложнее. Во всяком случае белокурая упоминала, что Лунные удержались в первой сотне, а столько стихий не может быть.

Аня шла и шла, никуда не сворачивая. Она хотела выйти к лестнице и спуститься, предполагая, что кухня, а значит, и вода должны быть внизу. Ей казалось, что там она обязательно встретит кого-нибудь, кто ей помог бы. Чем дальше она шла, тем свежее был воздух и меньше уверенности оставалось в Анне.

А вдруг она ошибается и к детям здесь относятся по-другому, чем на Земле? Ведь воины не проявили к ней сочувствия.

Неожиданно она наткнулась на двух усталых и потрёпанных женщин. Одеты они были неброско и одинаково, из-за чего можно было предположить, что женщины служат в замке. Аня не успела открыть рта, чтобы попросить о помощи, как одна из служанок подбоченилась и задиристо выдала:

— Ты глянь, живая! Позор-то какой! А говорили, князь всех их по обычаю порешил.

Аня осталась стоять с открытым ртом и только хлопала глазами.

— Чего вылупилась, уродище? — закричала на неё злая тётка. — Пошла вон отсюда! — замахала та руками, но вторая удержала её.

— Остынь, не видишь, мала она. Да и смотри, молчит. Видно, умом тронулась.

— Значит, надо к остальным её положить, да и сжечь! — не желала успокаиваться первая.

— Да как ты смеешь! — воскликнула Аня.

Она видела, что женщинам досталось этой ночью, но ей стало ужасно обидно за девочку, в теле которой она находилась. Вот хорошо, что именно Аня сейчас столкнулась с этой злыдней, а если бы на её месте стоял настоящий ребёнок?

— Ты слышала? — злорадно обратилась агрессивная тётка к той, что попробовала утихомирить её. — Подлючее отродье! Держи-ка её!

Аня не успела сообразить, что в детском теле ей не справиться с крепкими служанками и упустила момент, когда можно было бы убежать. Женщины вцепились в неё, и Аня только получала синяки, пытаясь вырваться.

Сначала она подумала, что её будут бить, но всё оказалось банальнее: её ограбили. Выдрали из волос красивые гребни с заколками, сорвали цепочки с шеи, браслеты, серёжки, разодрав мочки ушей. Они даже коротенькую накидку на топик стянули, потому что на ней оказалась вышивка серебряными нитями и огромная серебряная пуговица.

Напоследок Аню наградили затрещинами, от которых у неё загудело в голове, и она повалилась на пол. Служанки же быстро убежали.

Оглушённая в прямом и переносном смысле, Аня сидела на полу и не знала, как быть.

Сходила попить! А ещё надеялась встретить кого-то, думая, что ей обязательно помогут. Какая наивность! Тут, похоже, никто не слышал о гуманности и добросердечии, а ещё здесь не стыдно обижать маленьких и слабых.

Покачиваясь, Аня поднялась и поплелась обратно. Не может в башне для женщин не быть воды, думала она. И вообще…

Анюта сжала кулаки и ускорила шаг. Оплеухи и грабёж заставили её живее соображать, а не предаваться печали. То, что случилось, было унизительно и обидно, но как любой современный человек Аня не жила одним моментом.