– Я больше не могу здесь находиться. Я ухожу, – пробормотала она.

– Хорошо.

– Я… Я еще не допила коктейль.

– А ты всегда делаешь то, что обещала сделать, Калли?

Он специально обратился к ней по имени, причем произнес его с явным французским акцентом, словно зная, какой эффект произведет на нее. Безусловно, у него не было ни малейших сомнений в том, что она не сможет найти в себе силы попрощаться с ним и выйти из бара.

– Ненавижу людей, которые не умеют держать слово.

– Я тоже. – Леон пристально посмотрел на нее. – Но мне кажется, мы еще не обговаривали с тобой детали нашего соглашения, правда? Например, мы могли бы потанцевать сейчас. Ты не против?

Калли резко выдохнула и с ужасом посмотрела на танцпол, где пары остановились в ожидании новой музыки. Через несколько мгновений вновь раздался хрипловатый голос певицы.

– Ты шутишь?

– А почему нет? Танец – это тоже искусство, он наполнен жизнью и энергией и помогает выразить себя.

Жизнь, энергия… Когда в последний раз она позволяла себе расслабиться и получала от жизни удовольствие? – опустив глаза, подумала Калли. Потом взгляд ее пробежался по сидящему напротив мужчине: его глаза горели опасным огнем, и в ту же секунду она перестала чувствовать себя несчастной и забыла об аукционе.

Калли протянула Леону руку.

– Идем! – Ее собственный голос показался ей незнакомым.

– Отлично, – прошептал Леон.

Он одним движением обнял Калли за талию и притянул к себе, даже не подумав, насколько рискует, ведь его желание обладать этой, не похожей на других женщиной, сделалось столь сильным, что стало пугать его. Она чуть слышно шептала слова звучавшей песни, а Леон не мог оторвать взгляда от ее губ, с раздражением думая о том, что близок к тому, чтобы поступиться своими принципами.

Калли теряла последние остатки самообладания. Леон заполонил все ее мысли. Она никогда не встречала прежде такого мужчину, как он. Они были знакомы всего ничего, однако – как бы избито это ни звучало – у нее возникло странное ощущение, что у них нет друг от друга секретов. Более того, ей стало казаться, будто он знал ее лучше, чем она себя. Находясь в объятиях Леона и вдыхая его аромат, Калли совсем потеряла голову, настолько, что не удержалась и провела руками по его мускулистой спине и сплела пальцы у него на шее. Мужчина осторожно вел ее по танцполу, все крепче прижимая к себе. Калли послушно следовала за ним.

– Не помню, я тебе говорил, что ты очень сексуальна? – прошептал он ей в ухо.

От его горячего дыхания по телу Калли пробежали мурашки. Она не сомневалась, что Леон опытный ловелас и всегда ведет себя, таким образом, с женщинами, но у нее все равно закружилась голова от его провокационных слов. Для нее-то все происходящее в новинку, и хотя здравый смысл подсказывал ей, что с Леоном играть в подобные игры опасно, тем более, что их правила ей неизвестны, однако тело, охваченное желанием, не желало ничего слушать.

– А я тебе говорила, что ты очень сексуален? – судорожно прошептала Калли, с облегчением думая о том, что не видит выражения лица Леона.

– Нет, – ответил он, наклоняясь ниже и еле заметно дотрагиваясь губами до ее шеи. – Ты об этом не говорила.

Калли больше не могла терпеть. Прикосновения губ и языка Леона к ее коже дразнили и распаляли. Ей безумно захотелось поцеловать Леона. По-настоящему. Ослабевшей рукой она попыталась направить его голову так, чтобы их губы соприкоснулись. Калли сама не понимала, откуда в ней взялись такая смелость и уверенность. Догадывался ли Леон, что она не смогла устоять перед его ласками? Скорее всего – да. Но в тот момент ее это мало волновало.

Леон сначала только скользнул языком по ее губам, отчего Калли недовольно застонала, но потом страстно приник к ним. Его рука медленно опустилась вдоль спины Калли и, очертив округлость бедер, остановилась.

– Хочешь уйти отсюда?

– Да, хочу, – выдохнула она.

«Вот я и убедился в том, что ее словам верить нельзя. Запомни это хорошенько», – подумал про себя Леон, борясь с желанием. Ему не нужна такая женщина!

Щеки Калли горели, а сердце учащенно билось, когда он провел ее сквозь танцующие пары и вывел на улицу. Подняв руку, Леон поймал такси.

Когда машина остановилась, он открыл дверцу и помог Калли сесть, а потом спокойно захлопнул дверцу, оставшись стоять на тротуаре. Калли, нахмурившись, нервно опустила окно и посмотрела на него.

– Я думала, мы поедем вместе.

Леон непреклонно покачал головой:

– Нет. Ты поедешь одна. Мы же хотели только выпить что-нибудь. Разве не так?

Калли почувствовала, как у нее вспыхнули щеки, но теперь по другой причине. Леон дал знак шоферу и отошел от машины.

– Негодяй! – воскликнула в сердцах Калли, но такси уже тронулось, и в ответ она услышала лишь обрывок песни, донесшейся из открытой двери бара.

Прижавшись щекой к окну поезда, Калли с унылым видом смотрела на сменяющие друг друга пейзажи. Она ехала домой, в Кембридж, и была решительно настроена, забыть обо всем, что произошло в Лондоне. Ей надоело копаться в воспоминаниях. Кроме того, выводы, к которым она пришла, оказались слишком неутешительными. Еще никогда в жизни Калли не приходилось испытывать такого стыда за собственное поведение.

Она, Калли Гринуэй, чуть не завела интрижку с незнакомым мужчиной! И самое ужасное, где-то в глубине души затаилось разочарование, что у нее ничего не получилось.

«Что за глупости! Конечно, мне ни капельки не хотелось запрыгнуть к нему в кровать», – старалась уговорить себя Калли. Но все тщетно! Правда колола глаза!

Было бы намного легче, если бы он не отверг ее самым беспардонным образом или если бы она могла объяснить себе причины, двигавшие им.

Всю последующую неделю Калли провела в размышлениях, но так и не пришла к однозначному выводу. То переживала из-за своей женской слабости и неуверенности в себе, то в ней разгорался гнев на Леона. В конце концов победила… досада на то, что ей никак не удается забыть события того вечера. Ей бы, дуре, радоваться, что она легко отделалась. И нет ни малейшего смысла разбираться в причинах, почему этот чертов француз отверг ее. Да он никто, пустышка, бабник, ничтожество… и их судьбы больше никогда не пересекутся.

Сказать такое легко… Тогда почему же воспоминания о том, как он усадил ее в машину, а сам остался стоять на тротуаре, ранили сильнее, чем исход аукциона, из-за которого она потеряла самое выгодное, самое чудесное предложение в своей жизни? Ответ очевиден! Калли сжала губы… но разве себя обманешь? До того момента, в машине, ей казалось, что она потеряла только работу, о которой мечтала столько лет. Зато потом ей сразу стало ясно, что усердной работой она, лишь старалась скрыть пустоту собственного существования. Она жертвовала всем ради мечты, а в итоге осталась с носом. Горькое разочарование из-за того, что Леон никогда больше не обнимет ее и не поцелует, говорит об одном: пора заканчивать с затворничеством. Она же целыми неделями торчит в четырех стенах и лишь изредка выползает на улицу, да и то, чтобы навестить родственников. Никакой личной жизни!