Она относилась к тому типу родителей, с которыми хочется жить рядом, но только не под одной крышей. Я обожала ее, однако в малых дозах. Чашечка чаю там, ужин здесь и столько сидения с детьми, сколько мне удавалось из нее выжать. Сославшись в разговоре с Лондэном на непонятное сообщение, я на самом деле слегка покривила душой: реальной причиной заехать к маме являлась необходимость забрать кое-что из лаборатории Майкрофта.

— Привет, дорогая! — воскликнула мама, открыв дверь. — Ты получила мое сообщение?

— Да, но тебе надо научиться пользоваться клавишами возврата и отмены, а то ерунда какая-то выходит.

— «ЛиДтиОбДСЛДЩ-ВСКР??» — уточнила мама, показывая мне свой мобильник. — А что это может означать, кроме: «Лондэн и дети обед в следующее воскресенье?» Нет, правда, дорогая, я не представляю, как ты вообще объясняешься со своими детьми.

Я подозрительно прищурилась.

— Это не настоящая расшифровка сообщения. Ты ее только что выдумала.

— Мне всего восемьдесят два, — возмущенно заявила она, — и я еще не вышла в тираж. Надо же, «выдумала»! Обедать вернешься? — продолжила она, не переводя дыхания. — Я пригласила подружек. Сначала мы обсудим, кто из нас самый больной, затем пространно согласимся друг с другом насчет бедственного положения страны и наконец решим все проблемы с помощью непродуманных и совершенно неосуществимых идей. А если после всего этого останется время, может, даже в криббидж[6]сыграем.

— Привет, тетушка, — обратилась я к Полли, которая приковыляла из гостиной, опираясь на палку. — Если бы я прислала тебе сообщение следующего содержания: «ЛиДтиОбДСЛДЩ-ВСКР??», что, по-твоему, я имела бы в виду?

Полли нахмурилась и ненадолго задумалась, морщины у нее на лбу поползли вверх, складываясь подобно французской шторе. Ей перевалило за девяносто, и выглядела она настолько плохо, что ее нередко принимали за покойницу, когда она засыпала в автобусе. Несмотря на это, котелок у нее варил отменно, а более или менее серьезных диагнозов за ней числилось всего три-четыре, тогда как у маменьки их имелась целая дюжина — по ее словам.

— Ну, знаешь, я была бы немного озадачена…

— Ха! — обернулась я к маме. — Видишь?

— …потому что, — продолжила Полли, — если бы ты прислала мне сообщение с вопросом, придут ли Лондэн и дети на воскресный обед, я бы не поняла, почему ты не спросила у него самого.

— А… ясно, — пробормотала я, подозревая, что эти две каким-то образом сговорились, как это за ними водилось.

Все-таки любопытно, почему при них я чувствую себя восемнадцатилетней пигалицей, хотя мне уже пятьдесят два и я достигла вполне почтенного возраста, как вроде бы и они? В этом фокус пятидесятилетия. Всю жизнь кажется, что полвека — это порог смерти, но на самом деле все оказывается не так уж плохо, пока помнишь, где оставила очки.

— Кстати, с днем рождения, — сказала мама. — Я тебе кое-что приготовила, взгляни.

Она протянула мне самый ужасный джемпер, какой только можно вообразить.

— Нет слов, мам. Я потрясена: канареечно-зеленый джемпер с коротким рукавом, капюшоном и пуговицами под олений рог.

— Тебе нравится?

— Незамеченным не останется.

— Вот и хорошо! Сейчас наденешь?

— Не хотелось бы его испортить, — торопливо отбрыкалась я. — Мне как раз на работу.

— Ой! — воскликнула Полли. — Только что вспомнила. — Она протянула мне диск в прозрачном футляре. — Это предварительная сведенка «Надуем Долли».

— Что-что?

— Умоляю, иди в ногу со временем, милочка. «Надуем Долли». Новый альбом «Урановой козы». Он выйдет только в ноябре. Я подумала, Пятница обрадуется.

— Это реально полный отпад, чувак, — вставила мама, — что бы это ни означало. Там на втором треке такой гитарный соляк — я сразу вспомнила, как Пятница играет, — до чего хорош, у меня аж пальцы на ногах закололо… хотя, может, попросту нерв защемило. Миссис Данунет — помнишь, такая смешная старушенция с большой бородавкой на носу, у нее еще локти в обе стороны гнутся, — приходится Уэйну Скунсу бабушкой. Он ей прислал.

Я взглянула на диск. Пятница точно обрадуется, можно не сомневаться.

— И, — добавила Полли, наклоняясь ко мне и заговорщически подмигивая, — необязательно говорить ему, что это от нас. Я знаю, каковы подростки, и немножко родительской славы весьма ценится.

— Спасибо, — искренне сказала я.

Это был не просто диск — это была валюта.

— Отлично! — воскликнула мама. — У тебя хватит времени на чашку чая и ломтик баттенбергского кекса?

— Нет, спасибо. Мне надо забрать кое-что у Майкрофта из мастерской, а потом я сразу поеду.

— А как насчет кекса на дорожку?

— Я только что позавтракала.

В дверь позвонили.

— О-о-о! — протянула Полли, украдкой выглядывая в окно. — Во забава. Похоже, маркетолог.

— Точно, — отозвалась моя матушка весьма воинственным тоном. — Посмотрим, сколько нам удастся его продержать, пока он не пустится с воплями наутек. Я изображу легкое слабоумие, а ты будешь по-немецки жаловаться на радикулит. Попробуем побить наш личный рекорд по задержанию маркетологов — два часа двенадцать минут.

Я горестно покачала головой.

— Когда же вы обе повзрослеете…

— Какая ты рассудительная, доченька, — сварливо пробурчала мама. — Доживешь до наших лет и степени физического одряхления — научишься развлекаться при каждом удобном случае. А теперь брысь!

И они выгнали меня в кухню, пока я мямлила что-то насчет лечебного плетения корзинок, партий в вист или домашнего мыловарения, то есть занятий, которые подошли бы им больше. Но их вполне устраивало применение умственных пыток к маркетологам.

Я вышла в заднюю дверь, пересекла сад за домом и тихо вошла в деревянный флигелек, служивший лабораторией моему дяде Майкрофту. Включила свет и подошла к своему «порше», зачехленному и оттого имевшему слегка заброшенный вид. Его так и не починили после аварии, произошедшей пять лет назад. Повреждения были не такие уж страшные, но 356 запчастей в наши дни недешевое удовольствие, а свободных денег у нас не водилось. Я сунула руку в кабину, потянула замок и открыла капот. Под ним я хранила саквояж с двадцатью тысячами валлийских тоцинов, абсолютно бесполезных по эту сторону границы. Но в Мертире на них можно купить дом с тремя спальнями. Разумеется, у меня и в мыслях не было перебираться в Социалистическую Республику Уэльс — деньги требовались мне для сделки по валлийскому сыру, запланированной на сегодняшний вечер. Я убедилась в сохранности денег и стала накрывать машину чехлом, но тут какой-то шум заставил меня обернуться. В полумраке у верстака стоял дядя Майкрофт. Безусловный гений, чей острый ум раздвинул границы широчайшего спектра дисциплин, в том числе генетики, термоядерного синтеза, абстрактной геометрии, вечного движения и любовных романов. Это с его подачи началась революция домашнего клонирования, это он, по всей видимости, разработал очиститель памяти, и именно он изобрел Прозопортал, забросивший меня внутрь книги. Одет он был в свой фирменный шерстяной костюм-тройку, только без пиджака, с закатанными рукавами сорочки, и пребывал в настроении, которое мы дружно называли «изобретательский режим». Казалось, он сосредоточен на тонком механизме, чье назначение не представлялось возможным угадать. Я молча наблюдала за ним с растущим ощущением чуда, и вдруг он меня заметил.