— Совершенно верно, — подтвердил отец Баярл, — лучший ученик.

— И чему же он научился? — набычился Бимон.

— Вы бы слышали, с каким чувством послушник цитировал нашего философа. «Ин вино веритас!» — неосторожно хрюкнул Баярл.

Отцы-настоятели прыснули.

— Тихо! — грохнул кулаком о стол глава ордена. Отцы подавились смешками. — Довольно с меня этого гения! Я не позволю превращать наши монастыри в бордель!

— В порочащих связях замечен не был… — торопливо подскочил отец Жур.

— А в непорочащих? — рыкнул глава ордена.

— Устав не воспрещает… — многозначительно посмотрел на Бимена Нучард.

Глава ордена скрипнул зубами и попытался усмирить свой гнев, потом продолжил:

— Меня достали его пьяные шедевры. Особенно этот… «Как правильно войти в запой».

— А не выйти? — насторожился отец Баярл.

— Над этим трактатом он бился пять лет. Бросил. Говорит — бесперспективная тема.

— Тяжелый случай, — вынужден был признать отец Наин, — но у него есть оправ…

— С меня хватит! — стукнул посохом Бимен о край стола. — Предлагаю обшим голосованием синода лишить его сана.

— Я против, — покачал головой Нучард.

Этот пожилой, суровый воин пользовался особым статусом. За особые заслуги перед орденом он — единственный! — допускался на заседания синода, не будучи ни магистром, ни настоятелем монастыря.

— И ты, Нучард? — Глава ордена был потрясен.

— Во-первых, — стараясь не смотреть в сторону старого друга, произнес воин, — невзирая на свои маленькие слабости, Саркат внес большой вклад в развитие эвританской науки. Во-вторых, хотя сам он и не обучался в свое время в монастырях ордена, с нами уже не один год и никому никогда не отказывал в помощи. К кому мы идем в трудную минуту? К Саркату. У кого в запасе для каждого из нас столько мудрых советов?

— Причем многолетней выдержки!.. — поддакнул кто-то и тут же заткнулся, сообразив, что оказывает медвежью услугу философу.

— И наконец, главное, — продолжил Нучард, — нельзя так разбазаривать кадры. Они еще могут послужить общему делу…

— … развращению наших послушников — подскочил Бимен. Глаза его метали молнии. — Чувствую, я здесь в меньшинстве, но у меня есть право вето! Сарката…

— Ваша Мудрость, — Нучард соизволил тоже оторваться от кресла, — я не закончил свою мысль.

— Заканчивайте, отец Нучард, — прохрипел глава ордена.

— Предлагаю направить его мощную разрушительную силу на благо Эвритании.

— Слава богу, хоть признал, что разрушительную… — буркнул Бимен. — И куда ты ее предполагаешь направить?

— Куда угодно. Хоть на Черную Звезду, хоть на Соломею… Уверен — Саркат справится.

— На Черную Звезду к пиратам? — тихо ахнул Тимон, но, получив пинок под столом, заткнулся.

— С ними, если они примкнут к Литлеру, и воины ордена справятся, а вот на Соломее ни один наш разведчик еще не удержался! — мстительно усмехнулся Бимен. — Амазонки к себе никого не подпускают. Вот туда его и отправим. Причем немедленно!

Глава ордена начал читать заклинание вызова.

— Ваша Мудрость, — заволновалось собрание. — Может, попозже? Он в нирване…

На столе прямо перед их носами материализовался пухленький мужичок в ночном халате, спавший в обнимку с пустым кувшином из-под вина.

— А вот и наш философ… — хмыкнул Бимен, рассматривая плешивую голову в стельку пьяного Сарката. Ароматы, исходившие от магистра философии, были столь характерны, что сомневаться, чем вогнал себя в нирвану «святой» отец, не приходилось. Глава ордена поднял посох.

— Ваша Мудрость, — испугался Нучард, — нужно же объяснить ему, что нам надо от амазонок…

— Об этом должен знать любой магистр, — жестко сказал Бимен.

— Он же не любой… — страдальчески сморщился отец Наин.

Но Бимена уже нельзя было остановить. Направив посох в сторону опального философа, он произнес заклинание, и тело Сарката с легким хлопком исчезло. Философ отправился с секретной миссией на Соломею, не соизволив даже проснуться. В зале стало темнеть. Черный диск луны медленно наползал на солнце.

К возвращению голосов Кирилл был готов морально и физически. Он решил их глушить. И, как только они вернулись, врубил на всю мощь музон. Сдернул дедову катану со стены, выдернул клинок из ножен и запрыгал по комнате, выполняя сложные фехтовальные каскады и оглушительно вопя:

Вот такая я зараза, вот такая я свинья!

Поцелуй меня три раза, будешь девочка моя!

— Ну что, козлы? Съели?

— Попрошу не выражаться, настоящему герою это не к лицу.

— Да пошли вы! — отмахнулся Кирилл, продолжая прыгать.

— Слушай, Фарадан, а по-моему, он не хочет быть героем.

— По-моему, тоже… Но тут ничего не поделаешь… Поздно. Я уже запустил заклятие. Как только начнется затмение, его к нам вытянет… Филя! Лучше вон тот приспособь и глины, глины не жалей! Ничего доверить нельзя…

Внезапно в глазах Кирилла потемнело, к горлу подступила тошнота, и он почувствовал, что падает. Сгруппировавшись, попытался сжаться в калачик и направил свое тело в сторону мягкого дивана, дабы не допустить членовредительства. Но вместо перемещения довольно ощутимо приложился о неровный каменный пол. Катана со звоном высекла искру из шершавого камня темной мрачной пещеры.

— Ох, и ни… — слабо вякнул пораженный юноша, пытаясь приподняться на локтях.

— Ой! Он уже здесь!

— Лепи, Филя, лепи!

Кирилл тряхнул головой, с недоумением оглядывая странную парочку, старательно замуровывавшую вход в пещеру. Главным в этой компании, похоже, был мужичок с окладистой бородкой «а-ля лопата», облаченный в синюю, заляпанную глиной мантию, расшитую золотыми звездами и серебряными полумесяцами. На голове его красовался колпак того же цвета и с такими же украшениями. Рядом суетилось странное существо, поросшее коротким коричневым мехом. Ростом оно было не более метра, но зато имело несоразмерно длинные руки, которыми могло, не нагибаясь, почесать свою пятку. Существо подавало камни хозяину, а тот торопливо вляпывал их в глиняный раствор, замешанный на какой-то вонючей жидкости.

— Это я так, на всякий случай, — пояснил он, поворачиваясь к Кириллу, — чтобы ты раньше времени не удрал… Ах да… Я же тебя обездвижить забыл.

Мужичок сделал небрежный пасс в его сторону, и Кирилл окаменел. В полном смысле этого слова. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Так и застыл на локтях с выпученными от изумления глазами. Удовлетворенно крякнув, маг вернулся к работе, и скоро последний камень был пристроен на свое место. Фарадан — а это, естественно, был он — старательно замазал его глиной.