Я оглянулся. Меня догоняла карета: большая, черная, запряженная четверкой лошадей. Бежать было поздно: вокруг пустошь. К тому же бегущий человек подозрителен. Я свернул к обочине и побрел дальше: дескать, мирный путник, идущий своей дорогой. За спиной послышалось фырканье, первая пара запряжки пробежала мимо, показались головы второй, и в этот миг в воздухе свистнуло. Острая боль обожгла мне спину. Я вскрикнул и обернулся.

Кучер на козлах грозил мне кнутом и что-то кричал. Карета пронеслась мимо, и я увидел на запятках мужчин. Один из них выхватил пистолет и прицелился.

Я упал на колени. Оглушительно ударил выстрел. Пуля свистнула над головой и ушла в поля. Я поднял голову. В низине стояло облако дыма, карета взбиралась на склон, а с запяток в меня целился второй мужик. Я плюхнулся на живот. Мелькнула вспышка, и пуля шмякнула в стороне, вырвав из земли клок травы. Вот ведь сволочи! Чем я им мешал? Что теперь? Встанут и бросятся добивать? Бежать?

Карета не остановилась. Взобравшись на холм, она перевалила за гребень и исчезла. В следующий миг там загрохотали выстрелы и послышались крики. Я прислушался. Наверху шел бой. Мои обидчики попали в засаду, сейчас их убивали. Мгновение я колебался. Это не моя война. С другой стороны, победители могут заинтересоваться свидетелем. Мной…

Приняв решение, я побежал вверх, на ходу открывая клапан сумки. Отдохнувшая Мирка взлетела по рукаву на плечо. Оказавшись наверху, застыла, сгруппировавшись. Чувствует адреналин. Умница!

Влетев на холм, я остановился. Бой догорал. Карета застыла поперек дороги. Видимо, кучер хотел ее развернуть, но не успел. Теперь он безжизненно свисал с козел головой вниз. Мужики с запяток валялись неподалеку, и даже беглого взгляда хватало, чтобы понять: покойники. Рядом стыл труп в синей форме. Двое «синих», обступив мужика в парике, тыкали в него шпагами. Тот отбивался, но было видно: сдает. В стороне еще двое «синих» раскладывали на обочине женщину. Один прижимал ее к земле, второй, бросив шпагу, задирал юбки. Жертва извивалась и брыкалась, но насильник не обращал на это внимания. Покончив с юбками, он спустил штаны.

Я выбрал насильников. Не из благородного порыва, отнюдь. Из оружия у меня имелся нож, к тому же маленький, против шпаг он не плясал. А вот насильники были уязвимы. Один стоял со спущенными штанами – не навоюешь, второй, забыв про оружие, держал женщину. Подбежав ближе, я протянул руку в сторону второго.

– Враг!

В природе горностай прыгает на полметра. Но это дикий. Над предками Мирки поработали генетики. Королевские горностаи крупнее, и ноги у них сильные. Мирка сделала гигантский прыжок, затем – второй, точно оказавшись на спине «синего». Тот, ощутив тяжесть, попытался горностайку смахнуть. С таким же успехом он мог отвести пулю. Мирка скакнула ему на плечо и впилась в шею. Солдат завопил.

Насильник без штанов растерялся. Вместо того чтоб подобрать шпагу, он решил подтянуть штаны. Зря… Подскочив, я сдавил ему горло сгибом локтя. «Синий» захрипел. В следующий миг лезвие с серейторной заточкой вошло ему в правый бок и заскрипело, вспарывая плоть. Спустя мгновение я выхватил нож и отпустил покойника.

Тот попытался зажать рану ладонью. Бесполезно: с разваленной печенью не выживают. Лезвие мультитула длиною всего с палец, но для человека этого достаточно. Насильник качнулся и рухнул на колени. Я вытер лезвие о его мундир и спрятал мультитул. Подобрал шпагу и осмотрелся. «Клиент» Мирки доходил. Лежа на спине, он сучил ногами, вырывая каблуками вереск. Из раны на шее струей била кровь. Мирку учили перекусывать артерии, и она знает, где они находятся у человека. Распаленная боем, горностайка теперь плясала на теле врага, шипя и выгибая спину.

– Брось его! Ко мне!

Мирка нехотя перепрыгнула на затихшую женщину, затем – на землю и взобралась мне на плечо. Следя за ней взглядом, я увидел ножки в красных чулках, подвязанные выше колена белыми ленточками, треугольник рыжих волос на лобке и белый, нежный живот. Ножки были худенькими, бедра – неширокими. Это не женщина, а девочка. Вовремя мы… Я повернулся и побежал к карете.

Там разыгрывался последний акт. Мужик в парике более не сражался. Его шпага валялась на земле, а сам он стоял, безжизненно опустив руки. «Синие», выставив перед собой клинки, что-то говорили. По их виду было понятно: насмехаются. «Тибя зарэжэм, бабу твою оприходуем, а патом и ее зарэжэм…»

Я перехватил шпагу за граненый клинок и метнул ее, как дротик. Прошелестев в воздухе, она с хрустом вошла в спину ближнего «синего». Разбойник покачнулся и рухнул навзничь. Рукоять шпаги уперлась в землю, и клинок, пробив тело, выскочил наружу, грозя небу окровавленным кончиком.

Второй разбойник отпрянул в сторону и обернулся, выставив перед собой шпагу. Он не слышал, как я сказал: «Враг!» – и не видел моего жеста. На белый комок, стелившийся по земле, он и вовсе не обратил внимания.

Это стоило ему жизни. Мирка прыгнула на бедро «синего» и, как могло показаться, на короткий миг приникла к нему. Этого, однако, хватило. У горностая 34 зуба, и они острые, словно бритвы. Вгрызаясь в плоть, разваливают ее, как мясницкий нож. Разбойник вскрикнул и перевел взгляд на ногу. Из бедра бил кровавый фонтан. «Синий» выронил шпагу и попытался зажать рану ладонями. Кровь пробилась сквозь пальцы и оросила землю. Раненого можно было спасти, наложив жгут, но я не собирался этим заниматься. Ему же лучше. Сдохнет от потери крови, а не на виселице.

Я двинулся к карете. Человек в парике уже не стоял, а сидел на ступеньке, привалившись спиной к дверце. Левой рукой он зажимал рану на груди. На голубой ткани камзола расплывалось темное пятно. Серое лицо, частое дыхание… Минута-другая, и «уплывет».

Дальнейшее произошло автоматически. Я выхватил из кармана шриц-тюбик, сорвал с иголки колпачок и воткнул ее раненому в шею. Пальцы выдавили лекарство, и только затем до меня дошло: шприцов у меня всего пять! Вернее, уже четыре…

Менять что-либо было поздно. Я сунул использованный тюбик в карман и бесцеремонно стащил с несчастного тяжелый, расшитый золотыми позументами камзол. Он не возражал, вяло подчиняясь моим рукам. Отбросив камзол, я пригляделся. Багровое пятно на белой, украшенной кружевами рубахе ползло к животу. Из отверстия повыше соска толчками выбивалась кровь. Поврежден крупный сосуд. Хорошо, если не задето легкое.

Я вытащил из сумки кусок полотна, оставшегося после выкройки, свернул его и приложил к ране.

– Прижмите!

Он повиновался.

– Отец!..

Из-за кареты выскочила недавняя жертва насильников, понеслась к нам.

– Стоять! – рявкнул я.

Этой только не хватало! Начнет причитать и дергать раненого, а тут каждый миг дорог.

«Жертва» притормозила и гневно глянула на меня. Я разглядел юное личико, густо усеянное конопушками, курносый носик и серого цвета глаза под огненно-рыжими бровями. Такого же цвета были косы, уложенные на голове. Да уж, «Огонек»! Прикурить можно…

Не обращая внимания на ее злобный взгляд, я вытащил из сумки вторую рубаху, резким движением оборвал и бросил на землю кружева. В глазах «Огонька» гнев сменился изумлением.