он короля, тот, не одарив его взглядом или словом, прошел к столу. — Вы позволили всем моим воинам перейти в Охотники, благодарю Вас. — Король, ища что-то на столе среди бумаг, махнул рукой.

— Они не оставили мне выбора! Если бы я не позволил, они бы натворили дел, и в наказание мне бы пришлось отправить их в Охотники. Они любят тебя, Ашэ! — Король, наконец, вытащил какой-то сверток и взглянул на собеседника. — Если бы кто-нибудь из подчиненных так любил меня! — Улыбнулся он горькой кривой улыбкой.

— Вы самый могущественный король во всех известных мирах! Вас можно только бояться, и благоговеть перед Вами, было бы просто непростительно Вас любить! — Сказал Ашэ, король устало усмехнулся.

— А ты самый могущественный капитан самого могущественного короля, который имел наглость просто сбежать! — Раздражённо бросил король и опустился на стул. — И я задумался, а насколько могуществен я, без моих могущественных капитанов? — Он замолчал, и внимательно изучал лицо Ашэ, будто выискивая написанный на нем ответ. Ашэ спокойно смотрел ему в глаза. Король усмехнулся. — Ты самый бесстрашный из всех кого я когда-либо встречал. Я могу бросить тебя в Темницу, обречь на вечные муки, убить, сделать тебя Охотником или своим слугой, но я не способен стереть эту наглую ухмылку победителя с твоего лица! Как мне властвовать над тем, кто меня не боится?

— Вы сами ответили на свой вопрос! — Мягко улыбаясь, пожал плечами Ашэ. — Заставьте их, Вас, полюбить! — Король горько усмехнулся.

— Я бы должен тебя уничтожить, ты угроза моей власти. Пусть и не ты сам, моя корона вряд ли тебя интересует, иначе она уже давно была бы твоей, но прецедент, который ты создал — опасен! И что бы я не делал теперь, былой власти мне не вернуть.

— Вы ошибаетесь Ваше Высочество, моя преданность Вам развеет все сомнения у тех, кто посмеет покуситься на Вашу власть. Если все увидят, что мы снова стоим рука об руку, никто и подумать не посмеет о Вашей слабости. Вы сохранили мне жизнь, тогда, когда любой другой на Вашем месте поступил бы иначе, и это было очень мудро. Я клянусь Вам, если так будет продолжаться, я в долгу не останусь! — Ашэ говорил пылко и убедительно, так говорить мог только он и каждый, кто слышал эти речи, не мог ему не верить. Он склонил голову, а король устало вздохнул.

— Спасти тебя от наемников Грума и прочих опасностей, я не смогу.

— Не беспокойтесь, это уже моя забота. — Король протянул Ашэ свиток.

— Это Книга судеб мира Астрид, сегодня ее доставили из Центра Исследований. Тут все, что успели найти про узлы, до того, как ты скрыл мир. — Ашэ сделал несколько шагов к столу и взял сверток, король, не выпуская его из руки, продолжал: — Он определённо разрушается, события это подтверждают, рано или поздно нам придется его уничтожить. Когда начнется хаос, скрывающее волшебство лопнет, и мы его найдем. — Аше смотрел на сверток и задумчиво слушал короля. — Ты стал причиной этого хаоса! Твоя импульсивность, бездумные действия и безответственность стали причиной будущей гибели этого мира! Ты не сможешь его спасти! — Ашэ молчал, крепко сжимая губы. Голос короля был тихим и мягким, но настойчивым. В нем была сила, словно гипноз действующая на слушателя, она добиралась до сомнений прятавшихся глубоко внутри. — Я хочу, чтобы ты это понял. Осознал и смирился, пока на это есть время! — Король отпустил свиток, Ашэ еще немного постоял, кивнул и направился к выходу. — Нам досталась не легкая судьба, решать, кому жить, а кому умирать, но мы должны нести ее достойно, ради спасения остальных! — Спешно бросил король в спину уходящего Хранителя.

«— Черта с два, он смириться с этим!» — Думал Ашэ, быстро шагая по коридору, прочь от приемной. — «Он ни за что не позволит уничтожить мир Астрид! К тому же его надо найти для начала, а это точно будет не просто. Даже сам Ашэ теперь не сможет с этим помочь. А до начала хаоса еще как минимум лет пятьсот!» — Он пытался убедить в этом скорее самого себя, но что-то внутри взрастило в нем сомнения, которые, казалось, теперь медленно съедали его. Он ненавидел сомнения, они случались в его жизни крайне редко, но если все же случались, то были невыносимо мучительными.

«Прометей»

Ашэ держал перед собой фонарь, следуя за охранником, он спускался вниз по узкой винтовой лестнице, которой, казалось, не было конца. Спустя несколько минут, очередной поворот лестницы все же вывел их в узкий тесный коридор, в котором едва могли разойтись два человека, а Ашэ почти задевал потолок головой. Стены пещеры не были отделаны, ни разноцветным ониксом, как на верхнем уровне, ни гранитом, как на втором. Воздух был влажным и прохладным, но, не смотря на глубину подземелья, дышать здесь было очень легко. Стены сплошь были светлыми, покрыты мелкими капельками воды и блестели в тусклом освещении, а глина под ногами местами была скользкой.

Третий уровень королевского дворца — пещеры, здесь располагалась та самая знаменитая Темница. Последний раз Ашэ спускался сюда, для допроса, около двух сотен лет назад, воспоминания были не очень приятными, и он поежился. Тогда шла война, и коридоры наполняли крики и стоны, сейчас было подозрительно тихо, тишину нарушала лишь ритмично капающая где-то вода. Он шел за охранником, то и дело, сворачивая по узкому коридору, то на право, то налево. Наконец, охранник остановился.

— Вот тут! — Указал он на дверь. — Старик не разговаривает ни с кем уже лет пятьдесят. Бормочет только что-то себе под нос. Зря проделали такой путь! — Пожал плечами он.

— Жди меня здесь! — Приказал Ашэ и повесил фонарь на дверь, отодвинул задвижку, тяжелая дверь со скрипом отворилась, и Ашэ вошел в небольшую пещеру. На голом выступе скалы лежал обессиленный старик в лохмотьях, его волосы и борода были полностью седыми, длинными и спутанными. Возле него сидела женщина в потрёпанном свободном платье, в руках она держала чашу, в которую с выступа на скале падали капли.

Ашэ застыл от неожиданности и долго смотрел на эту странную пару. Старик застонал и пошевелился, звякнула цепь. Только теперь Ашэ увидел, что он прикован к скале. Ну, конечно, никакие двери не удержат субстанта в пещере, только волшебная цепь. Он так боялся сам оказаться здесь в подземелье, и только теперь отчетливо понял, что во всей этой величественной тюрьме не было смысла. Она была лишь символом, скрывающим провинившихся от чужих глаз.