На горизонте показались первые лучи горячего солнца, спустя мгновение светило упруго выстрелило, приподнявшись спелым краем над божьим миром. В деревне громко заголосили петухи, горделиво перекрикивая друг друга. Начался новый день, в котором уже не было Владимира Махнева.

* * *

Было страшно: в ушах стоял свист, крики, стоны. Плавилось пространство, сыпались искры, рушились горы. Казалось, он теряет сознание. Наконец все остановилось. Он открыл глаза – вокруг стоял полумрак, пахло сыростью и мышами. Теперь его не держали цепкие пальцы, пока он был свободен. Когда глаза немного освоились в темноте, он увидел, что находится в какой-то пещере. Где-то монотонно и гулко капала вода, было немного зябко.

– Не дрожи, я сейчас разожгу костер. Это – наша остановка. Здесь мы познакомимся с тобой. И я расскажу тебе немного о том месте, где ты теперь будешь жить, – спокойно и немного устало сообщил господин в темном плаще.

Чиркнули «палочки Люцифера»[3], рассыпались искры, послышался хруст, пламя неровными языками осветило пещеру. Да, это была именно пещера. Ее таинственные своды уходили в далекие каменные галереи, их концы терялись в густой, непроходимой мгле. По обеим сторонам каменных стен были выдолблены удобные скамьи, покрытые шкурами медведя и рыси.

– Садись, отдохни с дороги.

Владимир боялся поднять глаза и взглянуть в упор на своего визави.

– Теперь можешь смотреть на меня. Я часто меняю свой облик. Ты потом к этому привыкнешь, – руки незнакомца откинули капюшон темного плаща. Владимир невольно зажмурил глаза. Он ожидал увидеть страшное лицо, покрытое темным волосом и с пятачком вместо носа. На удивление – перед ним сидел молодой, красивый мужчина. Русые, с небольшой рыжиной волосы мягкими локонами обрамляли светлое аристократическое лицо. Серые глаза, тонкий нос, элегантные усы и аккуратная борода клинышком – все это произвело странное и ошеломительное впечатление на Владимира. К тому же у незнакомца оказалась стройная, широкоплечая фигура. Одет он был в костюм, какие носили при дворе короля Людовика 14, в мушкетерские времена. Плащ из черного приобрел синий оттенок, шелковая подкладка поражала ослепительной белизной. Ажурные манжеты алансонского кружева[4] выглядывали из-под серого камзола, белый воротник с вышивкой «point de France»[5] оттенял ровный матовый цвет кожи. Роскошная шляпа «а-ля Рубенс» со светлыми пружинистыми перьями покоилась рядом с высокими кожаными ботфортами. Казалось, что сам принц крови или знатный вельможа с Версальского двора, собственной персоной, сошел с картины знаменитого живописца эпохи Барокко.

– Что, удивлен?

– Не скрою, да…

– Ты ожидал увидеть волосатое отродье? Не обольщайся сильно, я бываю разным. Могу быть пастором благообразным, могу быть с мордой лошадиной, например. Могу одеться на любой манер. Могу… А, впрочем, сам потом увидишь, мой «маскарад» еще возненавидишь. Ну, а пока, вот я каков! Хорош? – мужчина приосанился. – Я тоже так считаю. Ну что же, я к знакомству приступаю. Я демон и служу я Сатане. Хозяин меня жалует вполне.

Владимир, молча, смотрел на демона. Тот продолжал:

– А если посерьезней, ты послушай. Мой прадед – Люцифера[6] сын достойный; великий регент Самаэль[7] – брат деда моего. От рук врагов дедуля в прошлом веке был убит… – в этом месте демон изобразил страдальческую мину и вздохнул. – Бабуля – отпрыск благородный: внучатая племянница Лилит[8]. Отец по службе продвигался резво – тому помощник дядя Асмодей[9]. А мать? Вот про нее я лгать не смею. Мамуля – смертная, но княжеских кровей, – он рассмеялся. – А дальше я не желаю перечислять своих родственников. Имя каждого из них приводит в трепет всех земных и неземных тварей. Меня самого зовут… А, впрочем, имя настоящее свое я не волен выдавать смертному. Когда ты по ступеням службы продвижение получишь, тогда откроется тебе оно. А ныне будешь звать меня ВиктОром. Да просто так – ВиктОром, лишь с ударением на слог второй. Я думаю, так проще нам общаться будет. Согласен ли ты в этом, голубь мой?

Владимир кивнул и проглотил слюну – горло до сих пор побаливало.

– Да, кстати, вот возьми пока этот шарфик и повяжи им шею – смотреть немного неприятно на рану. Она скоро заживет, и боль утихнет. Пару дней пройдет, и ты забудешь раны зуд. Но не забудешь только блуд, которым ты с кастратом занимался. Да, он не дурно постарался! – на красивых губах мелькнула ироничная улыбка.

Владимир взял в руки шелковый шарф, пахнуло знакомым одеколоном. Он повязал шарф вокруг шеи.

– Ты удивлен, почувствовав Фарины[10] аромат? Ты думаешь, я только серой должен пахнуть? – глаза Виктора лукаво блеснули.

– Нет, я не думал так…

– Продолжим наши разговоры. Я расскажу немного о себе. Постараюсь обойтись без рифмы. Служу я у Хозяина уже много тысячелетий. Когда я был совсем юным, демоном неразумным, то пытался, как всякий юнец, выбрать призвание. И наконец… Нет, надоели мне рифмы. В общем, я ко многому приглядывался, многие грехи с пристрастьем изучал. То мне нравилось наказывать лжецов, то завистников, то гордецов. То к обжорам был неравнодушен, то убийц пытался мучить души. Тьфу, вот же напасть! Устал я от рифмы, чтоб тебе пропасть! Это же ты стишками баловался, а я – лукав и должен неразумного учить, чтоб навсегда от рифмоплетства отлучить! Ладно, буду отучать по возможности, здесь, как везде, есть свои сложности…