Воздух вокруг вдруг стал твердым, как желе. Я лихорадочно соображала, что делать, но почему-то продолжала стоять, боясь дотронуться до Андрея.

А потом закричала Дашка и я как будто включилась.

Нужно что-то делать, пока не стало поздно. Я нашла у Андрея пульс, который меня порадовал, и вызвала Скорую. На бледную плачущую Дашку я старалась не смотреть — я сама разревусь иначе, от ужаса и беспомощности. Надо действовать, пока меня держит это отстраненное холодное состояние.

Я расстегнула Андрею толстовку, нашла рану, попросила Дашку помочь уложить его на лавочку. Надо отдать Дашке должное — носом шмыгала, всхлипывала, но меня слушалась и не мешала, даже принесла мне аптечку из Андрюшкиной машины.

Кроссовер Топольского вполз во двор одновременно со Скорой. Я к этому моменту уже была готова разреветься сама, потому что кровь все не хотела останавливаться и бинт уже был насквозь пропитан кровью.

— Кололи что-то? — спросила фельдшер.

— Нет, я знаю, что нельзя. Куда его?

— В восьмую, ближе всего.

— Можно я с ним? — спросила Дашка.

— С нами поедешь, — Сергей развернул ее за плечи в сторону своего кроссовера, — давайте обе в машину.

— Как это получилось? — спросил Топольский, выруливая из двора следом за Скорой.

— Не знаю. Андрей должен был нас дождаться у подъезда, но когда мы подошли он уже…

— Ольшанскому звонила?

— Не успела, — я перехватила его взгляд в зеркале заднего вида и меня чуть отпустило. Все будет хорошо. Нельзя думать о плохом.

— Набери. Хотя Скорая все равно в полицию сообщит, но лучше напрямую.

Лешкин отец поднял трубку почти сразу, выслушал меня, задал несколько коротких вопросов и отключился. Дашка, все пытавшаяся услышать, что отвечает мне старший Ольшанский, шмыгнула носом.

— Обещал приехать. Даш, все будет хорошо, ты не бойся, — я сжала узкую ладошку, — мы с тобой.

— Саш, он же выживет? — Дашка смотрит на меня, как будто я точно знаю ответ.

— Выживет, Андрюшка сильный. Все будет хорошо, Даш.

Ждать около операционной нас почему-то не хотели пускать, но тут я оценила все обаяние Топольского — ему хватило буквально пять минут побеседовать со строгой женщиной в хирургической робе, чтоб она нас пропустила и даже подсказала, что в конце коридора есть умывальник. Последнее я сначала не поняла, пока не посмотрела на свои руки, а потом и на джинсы. Ясно почему Дашка так старательно отводит глаза — я вся в крови Андрея.

— Посидишь? — спросила я девочку, когда мы поднялись на нужный этаж, — я умоюсь.

— Можно я с тобой?

— Я с тобой побуду, — Топольский приобнял Дашку за плечи, — посиди, вдруг нам скажут что-то? — он посмотрел поверх Дашкиной головы и едва заметно кивнул.

Закрыв за собой дверь санузел, я глубоко вдохнула и постаралась как можно медленнее выдохнуть. Мне нельзя плакать, у меня Дашка, которой дико страшно, если я сейчас разревусь или раскисну, будет только хуже. Я обязательно выревусь потом, когда мелкая не будет видеть, а пока нельзя. Как бы мне не было жутко за Андрея, нельзя.

Я посмотрела на себя в мутное зеркало, где амальгама пошла трещинами. Да, интерьер, конечно… как-то только будет можно, надо перевести Андрея куда-нибудь в частную клинику. Я верю, что здесь отличные врачи, но мне будет спокойнее, если поправляться он будет в комфорте. Тем более, что обеспечить этот комфорт я в состоянии.

Главное, чтоб спасли.

Кое как я привела себя в порядок — смыла кровь с рук, собрала волосы в хвост, подумала, сняла рубашку и выбросила в мусорное ведро, майка под ней, почему-то пострадала гораздо меньше. Надо попросить Сергея принести плед из машины, прикрыть испачканную одежду, чтоб Дашка лишний раз не видела.

На звонок телефона я ответила автоматически.

— Что случилось? — спросила Надя, услышав мое просевшее “Да”.

— Андрей, — я сглотнула колючий ком.

— Что? — у Надюшки тоже голос изменился, — Жив?

— Да, операция идёт. Его у подъезда ножом ударили, я буквально пару минут не успела.

— Господи… — прошептала Надя, — Саш, ты бы и не сделала ничего. Дашка?

— Со мной.

— Видела? — ахнула подруга, — Бедный ребёнок.

— Надюш, ты прости, я пойду узнаю, вдруг операция кончилась.

— Позвони, ладно? Я Лешке напишу, он час назад онлайн был.

— Кто ему телефон дал?

— Кто его знает. Саш, позвони потом обязательно. И, если что, я с Дашкой побуду.

— Она пока со мной. Но спасибо, Надь.

Выйдя в коридор, увидела, как по лестнице поднимается дядя Игорь.

— Здравствуй, — обнял меня старший Ольшанский, — ты как?

— Нормально. Дашка перепугалась.

— Это понятно, — понимающе кивнул он, — Что-то-то видели?

— Нет, я подошла Андрей уже… один был. Навстречу никто не шел, двор проходной, камеры должны быть у аптеки.

— Сейчас следователь приедет — сама понимаешь, это не шутки уже, расскажешь ему под протокол.

— Даша несовершеннолетняя, ее только со мной.

— Конечно. Проводишь?

— Пойдемте. Дядя Игорь…

— Нет, пока ничего. Эксперт работает, но это не быстро. Только уже понятно, что откопали не Диму.

— Да. Я боюсь в это до конца поверить, но сначала Лешка, потом Андрей… Хорошо что Надя уехала.

— Да, только вы с Сергеем на виду, — дядя Игорь поморщился, — надо с этим решить что-то. Пойдем, Сашуль.

Дальше была беседа со следователем. Профессионал он может и хороший, но черствый сухарь. Не могу никого осуждать, это профдеформация, но для Дашки я бы предпочла другого собеседника.

Еще два часа мы просидели под дверью операционной. Дашка вздрагивала и с надеждой смотрела на каждого человека в белом халате. Мне было больно это видеть, и я всячески пыталась не думать, что мы станем делать, если сейчас дверь операционной откроется и нам скажут самое страшное.

А еще я была безмерно благодарна Сергею, за то, что он просто был. Не пытался никого отвлечь нелепыми разговорами, не вздыхал сочувственно, а просто был рядом и мне от этого становилось немножко легче. Одна бы я не смогла.

Мы все подскочили, когда дверь наконец открылась и вышел невысокий лысый дядечка средних лет.

— Тяжелый, но стабильный, — сказал он, не дав нам ничего спросить, потом посмотрел на заплаканную Дашку, — брат?

Дашка кивнула.

— Парень молодой и сильный, сердце здоровое.

— Когда к нему будет можно? — спросила я.

— Как из реанимации в палату переведем, не раньше. Позвоните завтра, вам скажут о состоянии. Но, думаю, не раньше четверга.