особенно после встречи в катакомбах. Затишье сменится бурей, как бывает всегда.

Пора обратиться к Михали. Сегодня же. Убедить, что Реа осознала ошибки отца и желает присоединиться к борьбе против стратагиози. Сказать, что ее тронула речь Михали в катакомбах.

И надо быть ему полезной. Предоставить нужную информацию, чтобы у Схорицы появилась реальная возможность свергнуть Васу. Главное, чтобы позже Реа смогла защитить и отца, и братьев с сестрой. И когда Схорица пойдет на Стратафому, она будет там. Одна из Аргиросов, все еще при власти.

Солнце уже садилось – зимой вечер наступал рано. Вероятно, за смену дня и ночи отвечал кто-то из детей стратагиози, но Реа никогда о таком не задумывалась. Она шла по темному коридору, размышляя, что в сумрачные часы в домах иных супругов она обычно коротала время за какими-либо развлечениями, но здесь не было ничего подобного. К тому же перед ней стояла важная задача.

Михали сидел за столом и что-то читал, а Эвантия хозяйничала на кухне, стоя у духовки. Реа замешкалась на пороге. Ей нравилось наблюдать, как мать и сын находятся рядом в полной тишине.

Девушка подмечала схожие жесты Михали и Эвантии, которых они даже не осознавали, а теперь невольно задумалась о том, что в ней, Рее, есть от матери.

Реа сжала кулак и собралась с духом.

– Михали? – окликнула она юношу.

Эвантия выглянула из кухни, и Реа едва не растеряла храбрость под ее цепким взглядом. Михали же, наоборот, смотрел на девушку совершенно спокойно, как и всегда.

– Я… ты… не против пойти со мной…

Эвантия хохотнула, а Михали разинул рот. Реа запоздало сообразила, что фраза прозвучала двусмысленно.

– Я не о том, – торопливо пробормотала она. – То есть я вовсе ни на что не намекала.

– Конечно, – сказала Эвантия, снимая с Реи холодное одеяло, и набросила ей на плечи другое, согретое жаром камина. – Я бы предпочла, чтобы намеки были поизящнее.

– И не при моей матери, – прибавил Михали.

Эвантия пожала плечами.

– Это меня мало волнует.

Реа часто заморгала. Она ничего не могла поделать: лицо залилось краской, и ей было неловко смотреть Михали и Эвантии в глаза.

– Естественно, – согласилась Реа. – Я лишь хотела поговорить с ним наедине.

– Тогда не заставляй бедняжку ждать, – улыбнулась Эвантия, и спустя пару секунд Реа ощутила прикосновение прохладной руки Михали.

Реа вздрогнула и резко отшатнулась, ударившись о диван.

– Идем, – позвал ее Михали.

Реа последовала за ним в сторону спальни юноши, пытаясь выровнять дыхание на ходу.

В комнате, как и в прошлый раз, царил умеренный беспорядок: в камине потрескивает слабый огонь, кровать не заправлена, рисунки на стенах висят неровно. Семье прислуживали лишь два человека, и они старались не мешать Эвантии. Возможно, Михали запрещал им заходить в комнату, поступая как Лексос. «Ох уж эти мужчины», – подумала Реа, наклоняясь заправить постель.

– Ты хотела что-то сообщить? – спросил Михали.

– Да.

Реа села в кресло перед камином и дождалась, пока юноша расположится напротив, прежде чем податься вперед и заговорить. Завязанная утром коса растрепалась, волосы свободно ниспадали на плечи.

– Я думала о нашей беседе.

– Вот как? – Михали пристально смотрел на Рею, но неизвестно, замечал ли он, насколько сильно она нервничает.

– Ты говорил, что я сама подтверждаю твои слова.

Михали вскинул брови. Возможно, он и догадывался, к чему ведет Реа, однако на его лице ничего не отразилось.

Она кашлянула и заставила себя продолжать. Теперь на очереди самая трудная часть.

– Многое не дает мне покоя. Твои речи. Тот парень на площади.

Она не ожидала такой ненависти от юноши, который при всех плюнул в нее. Михали жаждал расправиться с семьей Реи и покончить с властью стратагиози, не беспокоясь о том, чем ему это может грозить. Пускай он думает, что достучался до Реи. Ему незачем знать, что на самом деле ее одолевает страх.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Михали, склонив голову набок. – Мы решили быть честными друг с другом. Говори искренне.

Что ж, хорошо. Реа выпрямила спину и улыбнулась. Роль Тиспиры научила девушку изображать интерес к людям, которых требовалось убедить в том, что их брак стоит острия ее кинжала.

– Война, о которой ты упоминал, то есть борьба против власти стратагиози… Я хочу принять в ней участие.

Михали оказался застигнут врасплох, он насупился, но быстро взял себя в руки, и на его лицо вернулась непроницаемая маска. Но в глазах мелькнуло легкое презрение.

– Вот, значит, как? – спросил он, откинувшись на спинку кресла. – Логично, что дочь стратагиози ставит себя во главу угла.

Не на такой ответ она надеялась. Реа предприняла новую попытку.

– Ты был прав. Во всем, что сказал о моей семье, об отце. Благодаря тебе я прозрела, – она говорила правду, пускай и не полную, и рассчитывала, что этого будет достаточно.

Михали фыркнул.

– Ничего подобного, Тиспира. Чего ты пытаешься добиться?

– Ты уже все услышал. Повторяться не буду.

Он пожал плечами.

– Если ты переживаешь о безопасности, не о чем беспокоиться. Возвращайся в свое огромное поместье, когда тебе угодно, бросай Ксигору навсегда – никто тебя не остановит.

Рее слабо в это верилось. Пускай Михали ее отпустит, но ничто не мешает повстанцам Схорицы вонзить нож ей в горло, когда она будет выезжать из Ксигоры. Но даже если Реа сбежит, наплевав на обязанности Тиспиры, ситуация будет по-прежнему опасной.

Реа погибнет вместе с родными, когда мятежники Схорицы нападут на Стратафому. Михали уже раскрыл карты.

– Нет, – твердо произнесла она. – Я не хочу.

– И что ты решила?

– Я уже все сказала.

– Откуда взялось ярое желание присоединиться к повстанцам? – спросил Михали. – В прошлый раз ты стояла на своем. Что случилось?

Пожалуй, необязательно держать в тайне то, что произошло в церкви. Хотя жизнь с Аргиросами научила Рею тому, что некоторые секреты лучше оставлять при себе.

– Конечно, все изменилось не сразу, – призналась Реа. – Но на прошлой неделе… в Парагу… Я была в церкви. На западе нет ничего похожего, прежде я не видела ни одного храма.

Михали хмыкнул.

– Твоя семья правит страной сотню лет. Полагаю, вы должны быть осведомлены обо всем, что творится в каждом уголке Тизакоса.

– Нет, – возразила Реа. – Я видела лишь то, что позволял отец.

– До нынешнего сезона? – насмешливо отозвался Михали.

Реа проигнорировала иронию в его голосе и продолжила:

– В церкви я увидела портрет вашей святой, Айи Ксиги. И помолилась ей у алтаря, – Реа встретилась с юношей взглядом, мысленно умоляя Михали удовлетвориться объяснением. Девушке хотелось оставить образ Айи Ксиги как ее матери только для себя.