Рванул фугас на обочине дороги – все горит, все в дыму, трупы, на куски разорванные, валяются, а ты сидишь как дурак на земле и хлопаешь глазами, не понимая, как оказался в десяти метрах от подорванного грузовика и как ты вообще сумел пролететь сквозь тент и не сломать себе шею.

Случай – одним он благоволит, других просто ненавидит. Потому – не так уж я и виноват, что не увидел пальнувшего в меня боевика. Жив – ну и слава богу, и не надо больше над этим задумываться и себя корить. Шабаш! Хватит себя кусать. Я вам не Уроборос.

«Скорую помощь» вызвали, теперь звонок шерифу. Номер у меня есть – подъезжал этот кадр самолично, знакомился. Шляпа с полями, шерифская звезда – все чин по чину. Особо я с ним не разговаривал, но кофе напоил. Его больше интересовало, не состою ли я в коммунистах и не собираюсь ли устраивать в подвластном ему городишке всяческие беспорядки. Я заверил, что никаких беспорядков и митингов не будет – если, конечно, ко мне в дом никто не полезет с дурными и не очень намерениями. Потом провел вокруг забора, показал плакаты, указывающие супостатам на то, что их ждет горячий прием из всех имеющихся в доме стволов. Шериф уважительно покачал головой, заметив, что городишко этот славится своим покоем и порядком, потому вряд ли понадобятся подобные меры. Но счел мою предусмотрительность разумной – все-таки Город Страха в 20 километрах.

Перед тем как шериф ушел, я выписал чек на две тысячи долларов на предъявителя и передал ему как безвозмездный дар на дело укрепления правопорядка в данном, отдельно взятом населенном пункте. Шериф остался очень доволен моим спонсорством и заверил, что предоставит мне отчет об использовании этих средств. На что я ему ответил, что в отчетах не нуждаюсь, тем более что в них ничего не понимаю – я ведь писатель, не от мира сего! А потому я уверен и без всяких отчетов, что уважаемый шериф пустит мои деньги на благое, общественное дело. На том и разошлись, вполне довольные друг другом. Я – потому что, если что – буду иметь поддержку в местных правоохранительных органах (и всего за две штуки баксов!), ну а шериф… шериф пустит мои деньги куда ему надо. Куда сочтет необходимым. И это не коррупция, это уважение. «Ты просишь меня – но без всякого уважения!»

Шериф, кстати, тоже ирландец. Джек Бреннан. У них в Омериках как-то повелось, что ирландцы с удовольствием работают, или, точнее, служат в полиции или в департаменте шерифа. Здоровенные, жесткие парни, склонные к насилию, – где им еще работать? Если только в ирландской мафии…

Ему 50+. Здоровенный, грузный, с грубым лицом тупого быка и умными глазами прожженного хитрована и политикана. Шерифом служит уже лет двадцать или даже больше. А это – что-то да значит. Шериф-то должность выборная! А это значит – люди должны быть уверены в том, что человек на месте шерифа соответствует своей должности и они не зря платят ему зарплату.

Честно сказать, мне он понравился. И даже его вопросы о красной угрозе и революционном движении в Монклере были не чем иным, как хорошо замаскированным стебом и желанием выглядеть глупее, чем он есть на самом деле.

Кстати, дельная тактика, эдакая мимикрия – среди людей, не отличающихся особым кругозором и широтой мышления, выглядеть глупее их – чем не хороший способ удержаться на своем месте? «Джек звезд с неба не хватает. И не строит из себя умника! Но и не дурак! Пусть он будет на этом месте!»

Шериф приехал через десять минут после того, как «Скорая» увезла Пабло и Лауру. Врачи сказали, что раны неопасны для жизни, но в связи с большой потерей крови и переохлаждением возможны некоторые осложнения. Но они сделают все возможное, чтобы… бла-бла-бла. Я и так не сомневался, что они сделают все возможное, потому не стал углубляться в проблему.

Я от госпитализации отказался. Меня перевязали, обработав и зашив раны на месте, и оставили дома, посоветовав пить больше жидкости и как следует поесть. Что я и собирался сделать, как только разберусь с отправкой Пабло.

Когда шериф вошел в гостиную, где я сосредоточенно накачивался зеленым чаем, запивая им пирожки с капустой и яйцами, он молча сел за стол и уставился на меня так, будто впервые увидел и никогда раньше здесь не бывал. Я жестом предложил ему присоединяться, он молча кивнул, и Амалия тут же поставила перед ним здоровенную чашку с горячим кофе.

Минуты две мы молча пили горячую жидкость (я наслаждался каждым глотком, «сушняк» – просто ужасный), потом шериф негромко и как-то безразлично меня спросил:

– Ты их всех?

Отрицать было глупо, экспертиза все равно разберется, так что я кивнул.

– Я. Уже был на месте?

– Сразу. Как только ты позвонил. Там сейчас группа работает. Зачем добивал? Как бы это не было проблемой. Ты же знаешь наши законы.

– Пусть судят… – равнодушно пожал я плечами. – Мне что, надо было оставить за спиной живых бандитов, способных выстрелить в спину? Хороший бандит – мертвый бандит.

Шериф с интересом на меня посмотрел – бандиты-то были черными, и фраза в оригинале звучала так: «Хороший негр – мертвый негр», но ничего не сказал. Что он там себе понял – не знаю.

– Ты точно был один? Уверен? – смотрит мне в глаза, будто желает влезть в голову. – Пятнадцать человек, и ты их убил в одиночку?!

– Хорошо, что у нас с Пабло с собой было оружие, – пожимаю я плечами, – иначе бы нам конец.

– Ты русский шпион? Ну вроде как Джеймс Бонд? Нет? – усмехается, но глаза серьезные. – Я парень не слабый, охотник, но чтобы вот так… точно бы не смог. Расскажи, как все было. Пока без протокола. А я послушаю. И не опускай подробности. Постарайся вспомнить все как есть. И да – поясни, почему у одного из мертвых парней сломаны пальцы и отрезано ухо.

Рассказ занял минут двадцать. Шериф слушал, не перебивал, а когда я закончил, он задумчиво прокомментировал:

– Я понял тебя. Но ты так и не пояснил – почему у одного придурка были сломаны пальцы и отрезано ухо. Кто это сделал?

– Может, он сам? – равнодушно пожал я плечами. – Спятил, вот и сделал. Вначале отрезал себе ухо, потом сломал пальцы. Мало ли что эти бандиты творят! А может, это соратники так с ним поступили…

– И потом пристрелили, – кивнул шериф и вдруг сменил тему. – Я видел твое выступление на шоу Карсона. И я буду болеть за тебя – если тебя, конечно, до тех пор не закроют. И если Клей согласится на поединок. Как думаешь, согласится?

– Мне думается – согласится. Я ведь напал на его веру, сказал, что он дурак. Так что ему ничего больше не остается, как набить мне морду. Иначе авторитета не будет.

– Он и есть дурак, – задумчиво протянул шериф. – Но хитрый дурак. Да и советчики у него еще те… говорят, он связан с черной мафией. Ты правда думаешь, что победишь?

– Если буду драться по боксерским правилам – то никогда. Сам понимаешь, победить такого боксера практически нереально. Но если правил не будет – шансы уравниваются. Я не так уж и прост.

– Да, ты не прост, – шериф криво усмехнулся, – пятнадцать человек! Тебе бы уехать куда-нибудь отсюда. Пожить где-нибудь в теплых краях… подальше от Яблока. Но это после. Когда разбирательство закончится. А пока… давай-ка мы с тобой теперь все запишем под протокол.