Но, едва выехав с рынка, Изабель увидела Гуго. Он переводил через улицу Одетту. Та держала его за руку, повернувшись лицом к нему. На ней было хорошенькое голубое платье. Светлые волосы с едва заметным рыжим оттенком собраны в мягкий узел на затылке, сбоку приколота роза.

«На вечеринку собралась или на свадьбу, – подумала Изабель. – Заблудилась, поди, вот и попросила Гуго помочь».

Как он хорошо сделал, что не отказал ей. Одетте и так тяжело приходится. Правда, деревенские почти все были добры к ней, и только некоторые – Сесиль, например, – портили девушке жизнь, как могли.

«Кто бы мог подумать, что он такой отзывчивый?» – подумала Изабель и даже прониклась к Гуго теплым чувством, правда ненадолго.

Пару минут спустя она подъезжала к развилке дорог на краю деревни. Чтобы попасть к Ле Бене, надо было свернуть направо. Левая дорога вела к реке и разным мастерским; там трудились те, чье ремесло было слишком шумным, вонючим, опасным или просто неприятным для жителей деревни, – красильщики, кузнецы, кожевенники, живодеры.

Изабель так беспокоилась о делах на ферме – сможет ли Тави подоить коров, не натворив бед, станет ли Маман резать капустные кочаны или предпочтет вести с ними беседу, – что даже не заметила рыжую лису, которая сидела прямо посреди развилки, словно поджидала ее.

Вот почему, когда девушка подняла голову и увидела, что сейчас наедет на рыжую, было уже поздно.

Лисица, наклонив голову и оскалив зубы, бежала прямо на Мартина. Она поднырнула ему под брюхо и завертелась юлой, рыча, тявкая, стараясь куснуть коня за ноги.

Мартин в ужасе рванулся влево, так резко, что Изабель не удержала поводья. Повозка накренилась, бросив ее на сиденье. Девушка тут же выпрямилась. Но поводья не поймала.

– Стой, Мартин! Стой! – завопила она, но тот, обезумев от страха, скакал вперед, не слыша ее криков.

Повозка грохотала по ухабистой дороге к реке, и Изабель, вцепившись в сиденье обеими руками, молилась о том, чтобы выжить в этой скачке.

«Он не остановится! – думала она. – Впереди причал, он доскачет до края и сиганет в воду. Мы оба утонем!»

И тут лиса исчезла так же внезапно, как появилась; выдохшийся Мартин замедлил ход, а потом и вовсе остановился в нескольких шагах от берега. Изабель спустилась на землю и на ватных ногах подошла к коню, дыша так часто и тяжело, словно сама только что бежала, таща повозку.

– Тише, Мартин, тише, – повторяла она, поглаживая его шею. – Тише, старина.

Глаза Мартина были так выпучены, что виднелись белки. Пена клочьями падала с губ, белела на шерсти. Изабель нагнулась к ногам коня. Крови не было; значит, лиса его не покусала. Она дотянулась до поводьев, запутавшихся в постромках, и освободила их. Затем, взяв коня за узду, девушка медленно развернула его в другую сторону. Каким-то чудом повозка не пострадала.

Пока они шли назад, к развилке, дыхание Изабель понемногу выровнялось. Позади остались мастерская кожевника и красильня. Кое-кто из работников подошел и поинтересовался, не пострадала ли девушка.

– Будь это моя коняга, сейчас же отправилась бы вот в эти ворота, – крикнул ей какой-то человек, стоявший у живодерни.

Изабель взглянула на него. Он привалился к ограде и спокойно курил. С кожаного передника на башмаки капала кровь. И тут из-за ограды долетел вопль смертельно напуганного животного. Изабель отвернулась, не желая видеть бедную обреченную тварь.

– Дурная коняга, – продолжал тип в кожаном переднике. – Чуть тебя не угробила.

Изабель сделала вид, что ничего не слышит, но Мартин посмотрел прямо на мужчину. Навострил уши. Принюхался. И встал как вкопанный. Изабель почувствовала, как в нос ударяет кислая вонь – запахи крови, страха и смерти смешивались в ней, словно призраки, просачиваясь между прутьями ограды. Мартин тоже их почуял. И задрожал всем телом. Изабель испугалась, что он сейчас снова понесет.

– Мартин, ну пойдем, пожалуйста. Надо идти, – сказала Изабель, потянув его за нахрапник.

Но тот не двинулся с места – расставил копыта, приподнял голову и заржал, тонко и так пронзительно, так жалобно, что Изабель от неожиданности выпустила уздечку.

И тут она поняла, что взгляд Мартина прикован вовсе не к человеку у ворот; он смотрел поверх него, на лошадь по ту сторону ограды. Медленно, как во сне, она сделала шаг вперед, еще один. Мартин снова позвал, лошадь ответила.

– Не ходи, – сказал ей человек у ворот. – Негоже девушке такое видеть.

Но Изабель уже увидела. Черная молния метнулась за прутьями ограды. Сверкнул бешеный глаз. В воздухе мелькнули убийственные копыта. Четверо дюжих мужиков пытались повалить коня, но не могли его одолеть. У них были крючья и веревки, но боялись все равно они, а не он.

Раньше у Мартина был друг. Он был прекрасен. Высок, силен и бесстрашен. Будь Мартин человеком, он бы, возможно, возненавидел его за это. Но Мартин был зверем и поэтому просто любил своего друга.

Лошади никогда не забывают друзей.

Мартин почувствовал запах друга. Услышал его голос. Голос коня, черного, как безлунная ночь, прекрасного, как звездный свет.

Мартин знал этого коня. Он его любил.

И Изабель тоже.

Ухватившись за прутья ограды, она прошептала его имя:

– Нерон.

Изабель побежала.

Сначала вдоль ограды. Мимо человека в переднике, который кричал ей «стой!», но не успел остановить ее. Она вбежала в ворота и попала в ад.

Две овцы, выскочившие из загона, метались по двору, увертываясь от преследователей, пытаясь скрыться. Жалобно мычали коровы. Здесь же обрабатывали туши: свежие висели головами вниз, чтобы из них вытекла кровь, те, что уже отвиселись, разрубались на части.

А посреди этого кошмара сражался за свою жизнь черный жеребец.

Четверо крепких мужчин, прислужников смерти, окружили его со всех сторон. Один накинул веревочную петлю на шею. Другой поймал в петлю заднюю ногу, мешая коню удерживать равновесие. Третий сделал то же самое со второй задней ногой. Конь упал. Сделал последнюю доблестную попытку одолеть своих мучителей и подняться, но не смог и теперь лежал в грязи, тяжело поводя боками и закрыв глаза.

Еще один человек стоял в стороне, опираясь на кувалду. Но вот он обеими руками ухватился за деревянную рукоять и приподнял тяжелую железную болванку.

– Нет! – завизжала Изабель. – Стой!

Но ее никто не услышал, так громко блеяли овцы и мычал скот.

И тогда Изабель побежала еще быстрее, крича и умоляя на ходу. Она почти добежала до лошади, когда наступила одной ногой в лужу. Девушка поскользнулась и растянулась на земле.

Сплевывая попавшую в рот грязь, Изабель подняла голову и увидела, как человек оторвал от земли кувалду и поднял высоко над головой, так что заиграли могучие мышцы его рук и торса.