Хриплый вой рванулся из ее горла и из самого сердца. Она устремилась вперед и отчаянным усилием, то ли броском, то ли ползком, упала коню на шею.

Кувалда полетела вниз.

Дыра, которую кувалда проделала в земле, была глубокой.

Изабель знала это наверняка, ведь тот, кто раньше держал этот молот в руках, заставил ее заглянуть туда. Обеими руками он схватил ее сзади за платье, оторвал от шеи коня и, точно котенка, ткнул носом в яму. Девушка упала на четвереньки.

– Видишь эту кувалду? Видишь, что она натворила? – орал он.

Изабель кивнула, хотя самой кувалды не видела – из ямы торчала только рукоять.

– А если бы здесь был твой череп?!

Он сам, могучий и сильный мужчина, дрожал как осиновый лист. Еще бы – он ведь уже замахнулся изо всех сил, как вдруг девчонка кинулась прямо под молот. В самый последний миг он резко вывернул корпус влево, и удар пришелся не по ней: кувалда ушла в землю.

Изабель встала. Все платье было в красной жиже. Красная жижа текла с лица. Но ей было все равно.

– Не убивайте моего коня, – взмолилась она. – Пожалуйста.

– Теперь это мой конь. Я его купил. Тебе такой ни к чему. Слишком дикий.

– Это мой конь. Он нужен мне.

– Тогда заплати мне за него. Четыре ливра.

Изабель сразу подумала о деньгах, которые лежали в переднике под сиденьем повозки, – искушение броситься за ними со всех ног было велико. Но она не могла взять чужое.

– У меня нет денег, – жалобно ответила она.

– Ну так найди, и побыстрее. До завтрашнего утра. Ворота открываются ровно в семь. Вот и приходи к семи с деньгами, иначе ему не жить.

Изабель кивнула. Сказала, что обязательно вернется. А себе сказала, что придумает, как достать деньги. Они у нее будут. Так или иначе.

– Дайте ему встать, – сказала она, глядя на коня.

Никто не двинулся с места.

– Дайте. Ему. Встать.

Это была уже не просьба, но приказ, и мужчины его услышали. Веревки, которые сдерживали коня, убрали.

Едва почувствовав свободу, конь вскочил. Моргнул, глядя на Изабель, и медленно подошел к ней. Понюхал ее. Фыркнул прямо в лицо. Вскинул гордую голову и тонко заржал.

Изабель хотела засмеяться, но вместо смеха вышел всхлип. Она прижалась щекой к его щеке, грязными пальцами зарылась в нечесаную, спутанную гриву. Нерона продала мать. Девушка думала, что никогда больше не увидит его. И вот он здесь, рядом с ней, но ему грозит гибель, если она не найдет четырех ливров.

– Я вытащу тебя отсюда. Клянусь, – прошептала она коню.

– А теперь уходи. У нас полно работы, – сказал человек с кувалдой.

Изабель кивнула и, потрепав Нерона по шее, вышла со двора живодерни.

Один из тех троих, что боролись с конем, – совсем молодой парень, почти мальчик, – закрыл за ней ворота. И замешкался, глядя ей вслед. Попроси она его в тот миг о чем угодно, он выполнил бы любую ее просьбу. Позови за собой – пошел бы на край света. А если надо, отдал бы жизнь за нее.

Тогда он еще не знал, что образ этой девушки, гордой и величавой, несмотря на грязное платье, останется с ним на всю жизнь. Он взглянул на нож в своей руке и возненавидел его.

За его спиной переговаривались остальные.

– Это вроде одна из девчонок де ла Поме, нет? А говорили, они страшные.

– А что, она красотка, по-твоему? Грязная, как старый башмак. И наглая, как таран.

– Нет, но…

– Жалко мне того, кого она возьмет в мужья.

– Но смелости ей не занимать, это уж точно.

– Это да. Всем бы девчонкам такую силу… да если бы они еще о ней знали!

– Будем надеяться, что такого никогда не случится. Иначе во что превратится наш мир?

– Ха! В сущий ад, вот во что!

– Нет, – прошептал паренек у ворот. – Это был бы рай.

Дверь в кухню мадам была открыта. Изабель набрала побольше воздуха в грудь и шагнула через порог.

На улице ярко светило солнце, но в доме мадам было темно. Несколько секунд Изабель ничего не видела. Когда глаза наконец привыкли к потемкам, она разглядела мадам, которая стояла у кухонного стола и месила тесто для хлеба.

– Я вернулась. С деньгами, – сказала Изабель, выкладывая передники на стол.

Мадам торопливо вытерла руки тряпкой – ей не терпелось поскорее пересчитать монеты – и бросила взгляд на Изабель.

– Что с тобой стряслось? Где это ты вывозилась? – воскликнула она.

Изабель стала рассказывать. Сначала мадам слушала ее, но скоро притяжение денег победило любопытство. Развернув оба передника, она выгребла из них монеты и принялась считать. Рядом в кресле-качалке сидела Тетушка и вязала. В отличие от мадам, она не пропустила ни одного слова в рассказе девушки.

Свою историю Изабель закончила так:

– Мне надо выкупить моего коня. Нерона. Завтра утром я должна принести на живодерню четыре ливра, иначе его убьют.

– И что? А я тут при чем? – спросила мадам рассеянно. Перед ней уже стояли восемь столбиков монет, хотя она не добралась даже до половины.

– Прошу вас, мадам. Речь идет всего о четырех ливрах. Ведь я очень много работала на вас.

Авара перестала считать. И в ужасе воззрилась на Изабель:

– Да ты никак денег у меня просишь?

– Я вам все верну.

– Ни за что, – отрезала мадам. – И речь тут вовсе не о четырех ливрах. Я и так из сил выбиваюсь, клячу твою кормлю, Мартина. А со второй лошадью и вовсе по миру пойду.

Мадам продолжала говорить, но Изабель уже не слушала. Она подошла к Тетушке и опустилась перед ней на колени.

– Пожалуйста, Тетушка. Я вас очень прошу, – сказала она.

Старуха отложила вязание. Взяла грязные руки Изабель в свои.

– Деточка, ты, кажется, сказала, что это животное отдали на живодерню потому, что с ним никто не мог управиться. Или я ослышалась? А что, если он сбросит тебя и убьет? Я не смогу жить с такой виной на совести. Непокорный жеребец – плохая компания для молодой девушки.

Изабель поняла, что и с этой стороны помощи ждать не приходится. Она встала и пошла к двери.

Тетушка изогнула бровь.

– Куда ты? – спросила она.

– В замок Риголад. К маркизу. Может быть, он одолжит мне…

– Нет. Забудь о нем, – приказала Тетушка.

– Но…

Старуха вскинула руку, призывая ее к молчанию:

– Если тебе безразлична собственная репутация, подумай хотя бы о репутации моей семьи. Пока ты живешь в этом доме, ноги твоей не должно быть в замке Риголад.