– Так… ясно… – Руденко посмотрел на Оксану. – Посторонним мужчинам не стоит присутствовать при том, как женщины принимают ва-анну, не так ли?!

– Ты все правильно понял, Коля, – ответила ему Оксана.

– Ну что ж… Я тогда пойду, пожалуй, но… если у тебя все-таки это дело не выгорит… ну, с ее отцом… ты возвращайся в Репино, хорошо?

Оксана грустно кивнула. В ней вдруг кончились завод и кураж. Разве она сможет тягаться с женщиной, которая в два счета, как сейчас говорится, развела Алексея на брак. Она не могла тягаться с Нюшенькой, не сможет и с этой. Она вовсе не прикидывается, как считает Николай, мокрой курицей. Она мокрая курица и есть. Конечно, у нее вряд ли что-нибудь выгорит, как бы она ни хорохорилась, но не заводить же опять тягомотину о том, что она к Николаю никогда не вернется. Николай вышел из ванной с похоронным лицом. Оксана подождала, когда за ним захлопнется входная дверь, и посадила Наташеньку в горячую воду. Она терла мочалкой ее прозрачное, но уже немножко вытянувшееся тельце, с трудом сдерживая слезы, но девочка ничего не замечала и весело стрекотала о том, как они с папой ездили на дачу к дяде Саше и тете Люде. Оксана понимала, что в ее мозгу в единое целое объединились дача дяди Саши с тетей Людой и их встреча в электричке. Она хорошо помнила дикий испуг в глазах девочки. Тогда, в вагоне, она, наверно, никак не могла сообразить, откуда там взялась Оксана.

Закутав Наташеньку в большое махровое полотенце, она отнесла ее в постель, нарядила в собственную самую маленькую футболку, укрыла ватным одеялом, примостилась рядом и с ужасом представила, как пятилетний ребенок бредет к ней через весь город, полный людей и талой воды.

– Как же ты меня нашла? – спросила она девочку, запустив пальцы в ее опять спутанные пушистые волосы.

– Я ехала на автобусе.

– Как на автобусе? Откуда ты знаешь, на каком автобусе надо ехать?

– Я не знаю, на каком. Я зашла в автобус и сказала тетеньке, что мне надо в зоопарк. А она говорит, что в зоопарк детей одних не пускают, а я сказала, что у меня там… мама… Вот она мне и показала зоопарк. А дальше я помню, потому что недалеко…

Ужаснувшись тому, что Наташеньку вполне могли сдать в милицию и поместить в какой-нибудь приемник-распределитель, Оксана крепко обняла ее, будто загораживая телом от людей в серой форме, которые толпились в комнате и тянули свои загребущие руки к ее ребенку. Девочка тут же обхватила ручонками ее за шею и горячо шепнула в ухо:

– Я больше не буду плохо себя вести. Я и тете Злюсе сказала, что мама придет и разгонит всех тараканов. Ты ведь разгонишь, правда?

– Конечно, разгоню, – подтвердила Оксана, – и эта тетя Злюся больше никогда тебе не скажет ни одного обидного слова, вот увидишь! Ты мне веришь, моя девочка?

– Верю, – выдохнула Наташенька.

– Ну вот что, – отстранилась от нее Оксана. – Ты пока полежи, а я приготовлю тебе горячего чаю с малиной, чтобы ты не простудилась после такого путешествия.

– Полежу, – согласилась девочка, которая явно была настроена соглашаться на любые ее условия.

На кухне Оксана бросила взгляд на часы и обмерла. 18.30. Алексей, наверно, сходит с ума, разыскивая дочь, а у нее не сохранилось номера его телефона. Она вообще плохо запоминала номера телефонов, а уж номер мобильника Пылаева специально вытравливала из своей памяти. Листок записной книжки, на котором был его домашний номер, она вырвала с мясом, разорвала в мелкие клочки и утопила в унитазе.

Горячий чай Наташеньке не пригодился, потому что она уснула, согревшись под теплым одеялом. Оксана села к телефону и набрала номер управляющего «Новым взглядом». Тот в течение пятнадцати минут нашел в старых бумагах телефоны Алексея Дмитриевича Пылаева. Оксана повесила трубку и задумалась. Сейчас она позвонит ему, и все либо кончится окончательно и навсегда, либо… Нет, она не должна думать о себе! Алексей где-то мечется в поисках дочери, а она…

Оксана вытащила из сумки мобильник и, уже не колеблясь, набрала его номер.

– Да? – мгновенно откликнулся он, потому что наверняка ждал хоть от кого-нибудь известий о дочери.

– Алексей, это я, Оксана. Не волнуйся, Наташенька у меня. Спит.

– Спит? Но как…

– Все потом. Приезжай… за ней…

Она специально добавила «за ней», чтобы он не подумал, будто она собирается шантажировать его дочерью. Пусть все решает сам. Она положила мобильник на столик рядом с диваном, где спала его дочка, и задумалась. Она исключила из своей жизни все вещи, которые могли ей хоть как-то напомнить об Алексее. Когда-то она так же поступила и с подарками Корнеева. Самый же главный подарок Алексея – ожерелье из речного жемчуга – уничтожить все-таки не смогла. Она хотела и его спустить в унитаз вслед за листком записной книжки, но пальцы так и не разжались. Сейчас ожерелье лежало в нижнем ящике письменного стола, заваленное ненужными уже бумагами и старыми поздравительными открытками. Оксана хотела было его достать и надеть, чтобы Алексей сразу все понял о ней, но не смогла. Нельзя. Она его предала. Жила с Николаем Руденко, как с мужем, и даже собиралась родить от него ребенка. Не получилось… Не потому ли… Может быть, ей надо было пройти через эти адовы муки, чтобы очиститься для Алексея? Ерунда… Ему наверняка ничего от нее не нужно. Вот он сейчас приедет, заберет Наташеньку, и все…

Это «все» погребальным звоном отозвалось у нее в мозгу. Или нет… Это совсем не то… Это же звонят в дверь… Алексей звонит…

Подергивая на нервной почве плечами, Оксана отправилась в прихожую. Алексей ворвался в квартиру смерчем, смерил ее непонятным взглядом и бросился в комнату. Возле дивана он рухнул на колени, взял в свои руки высунувшуюся из-под одеяла ручку дочери и прижался к ней щекой. Наташенька вздохнула, открыла глаза, увидела Алексея и сказала сонным голосом:

– Папочка, а я приехала к маме на автобусе… Меня тетенька научила, где выйти…

Девочка улыбнулась, сладко зевнула и опять заснула.

Алексей некоторое время посидел возле дочери, потом поднялся и медленно обернулся. Лицо его было страшно и черно. Оксане показалось, что он сейчас ее ударит за кражу дочери. Она даже машинально закрылась рукой. Алексей подошел к ней и отвел руку от лица. Оксана смотрела на него и думала о том, что они, два взрослых идиота, расстались, испугавшись трудностей, а маленькая девочка нашла то единственно верное решение, которое, как и предсказывал Корнеев, лежало на поверхности. Всего-то и нужно было немного потерпеть… Неужели Алексей этого еще не понял? Неужели он сейчас отпустит ее руку и второй раз заберет из ее жизни ребенка, которого она успела полюбить?

Алексей тяжко вздохнул и прижался щекой к ее ладони точно так же, как только что прижимался к ладони дочери. Он хотел что-то сказать, но Оксана прикрыла ему рот другой рукой. Сейчас не нужно слов. Все слова будут лишними, потому что не смогут выразить и сотой доли того, что они чувствуют. И Алексей понял это тоже. Он просто обнял ее и крепко прижал к себе, как совсем недавно она прижимала к своей груди его дочь… их общую дочь…