и ещё… Пели четыре Сони, пели в один голос, и от этой музыки можно было умереть, так она была прекрасна. Нет, не то: она должна была бы оживлять умерших и радовала богов, вот как.

В глубине зала, за сценой, Полина увидела Риста и Юру. Рист, закусив губу, управлял каким-то сложным артефактом, от того тянулись лучи магии к Сониным копиям. Юра крутился рядом и делал то, на что Аристотелю не хватало рук. «Так вот что они рассчитывали потихоньку! – подумала Полина с гордостью. – Ах, какие молодцы, паршивцы, как красиво сделали…».

Прозвучала последняя нота, и в зале стало тихо, так тихо, что Полина услышала почти беззвучный щелчок, с каким истаивает полученный магический вестник. Белая птичка упала в руки Димитриса Ставроса, он сунул её в карман и зааплодировал.

Глава 34, (в которой вечеринка заканчивается)

Соня раскланялась и убежала куда-то, наверное, переодеваться.

Юра помахал тётушке рукой и следом за Аристотелем ушёл вглубь дома.

Гости, отбив ладони в аплодисментах, снова стали болтать, есть, пить; в соседней комнате включили музыку и танцевали. Полина повернулась к Димитрису.

– Ты вестник прочтёшь? Что-то мне неспокойно.

– Вестник? Да, конечно.

Он развернул листок, прочёл… Впервые она увидела, как человек буквально темнеет лицом.

– Что? Что случилось?

– На, – Димитрис сунул листок ей. – Читай сама.

«Александрос Манолакис покончил с собой. Свяжись со мной по коммуникатору, твой не отвечает. Жильбер».

– Тьма, – она полезла в сумочку. – Я не взяла коммуникатор…

– А мой разрядился насмерть.

– Погоди, я найду леди Камиллу, она что-нибудь придумает.

Камилла нашлась совсем недалеко, она разговаривала с Уго Штальмарком и тоже пила коньяк. Судя по всему, они отлично нашли общий язык. Впрочем, увидев слегка перекошенную физиономию подруги, вдовствующая графиня мгновенно собралась.

– Что произошло?

– Беда. Вот, читайте, Димитрис получил только что из Женевы.

– Святая Бригита… Он связался с этим Жильбером? Как это случилось.

– Нет, мы оба без коммуникаторов.

– Возьмите мой, – вмешался в разговор Штальмарк. – Только нужно выйти отсюда, здесь слишком шумно.

В саду было потише, хотя музыка и голоса доносились и сюда. Димитрис кивнул мэтру, кажется. даже не разобрав, кто перед ним, и вцепился в коммуникатор. Жильбер оказался молодым, невозможно белобрысым человеком в белом халате.

– Как это произошло?

– Аппаратное исследование проводили в кабинете двадцать два, – заговорил Жильбер, у него был глубокий, очень красивый бас. – Как положено, пациент спал, мы подключили приборы и ушли за стекло. Он… На него не подействовало магическое усыпление. Александрос сумел запереть дверь…

– Как?

– Вы же помните, ему оставили крохи бытовой магии. Он водник, бросил тонкий водяной жгутик на оголённый провод в резонаторе… ну, и всё. Шеф, он оставил письмо. Вернее, два письма, одно родителям другое, наверное, вам. Или следователю, не знаю. Надо переслать как-то…

Он был совсем растерян, этот юный белобрысый лаборант, и Полина могла его понять. Наверное. Он впервые видел смерть вот так, во всём её безобразии.

– Подождите, – отрывисто сказал мэтр Штальмарк. – Вы где вообще находитесь?

– Генева, институт мозга… – всё так же растерянно ответил Жильбер.

– Покажите мне комнату. Ну, камерой поводите вокруг! Всё, достаточно. Отойдите в сторонку, я открою портал.

Засветилась сиреневая точка, с каждым мигом увеличивавшаяся и очень быстро превратившаяся в портальное окно. Уго Штальмарк шагнул в него, забрал из рук лаборанта два конверта, посмотрел на него и покачал головой. Потом ткнул пальцем в лоб.

– Вон кушетка, ложись, и чтобы два часа проспал. Потом встанешь и напишешь подробный отчёт. Я свидетельствую: твоей вины в произошедшем нет.

Маг вернулся и закрыл портал, после чего протянул оба письма Димитрису.

– Читайте, – сказал он сердито. – Какое из них адресовано вам?

«Я, Александрос Манолакис, пишу это признание не для того, чтобы успокоить свою совесть, её как не было, так и нет. Возможно, родители меня простят, а потом забудут, если же нет – наплевать.

Отца Георгия убил я. Меня готовили к монастырю, а я этого не хотел. Меня уже спихивали в закрытую школу, я знаю, что это такое. Запертым в родительском доме мне тоже было несладко, но всё же там я был хотя бы отчасти себе хозяином. Чем-то занимался, книги читал, цветочки выращивал, планировал месть. Болван. Отец Георгий приходил два-три раза в неделю, разговаривал со мной о Едином и его учении, я слушал, кивал и планировал побег. А однажды он сказал – ты готов, тебя ждёт ритуал в храме, и пора ехать в обитель. Там, в храме, я просто ударил его по голове, он упал и больше не шевелился. Я, наверное, тоже упал, потому что пришёл в себя опять в своём тайном убежище. И мама смотрела на меня с ужасом. Потом… замки отчего-то слетели. Открылся портал, и через этот портал я ушёл.

Написано не слишком понятно, но за эти годы я совершенно разучился выражать свои мысли. Ничего, разберётесь. Ненавижу всех. Александрос Манолакис».

Они стояли, все четверо – леди Камилла, мэтр Штальмарк, Полина и Димитрис – смотрели друг на друга и понимали: кто-то должен отдать письмо Маргарите и её мужу.

И потом всю жизнь помнить ту муку, которую испытает эта семья.

Леди Камилла пошевелилась и хотела что-то сказать, когда за её спиной раздался голос суб-лейтенанта.

– Очевидно, нужно передать Манолакисам послание. Я попробую их увести из зала, от праздника.

– Вы всё слышали? – спросила Полина.

– Мы всё слышали, – подтвердила Соня. – Идите в гостиную, Костас, по коридору вторая дверь от зала.

Великая Матерь, а она-то откуда здесь взялась?

Но это было уже неважно. Колесо повернулось, куклы задвигались, и вновь качнулся маятник.

Глава 35, (последняя, в которой цитируются выбранные места из переписки разных людей с разными людьми)

Ахарави, о. Керкира, Эллада

От лейтенанта Костаса Стоматули – леди Камилле Конвей, вдовствующей графине Торнфилд (Люнденвик, Бритвальд) и госпоже Полине Разумовой (Кембридж, Пемброк-колледж, Бритвальд)

Дорогие дамы, привет вам из почти осенней Эллады! Как и следовало ожидать, начались шторма. Правда, пока тепло, и солнце греет совсем неплохо, днём доходит до почти летних температур. Это весьма кстати: начался сбор винограда на вино, а через две-три недели – и сбор оливок. Впрочем, вашему покорному слуге совершенно нечего делать, все заняты делом и никаких преступлений не совершают. Так что я привожу в порядок материалы нашего с вами расследования и особо не надрываюсь – несмотря на полученное повышение (вы ведь обратили внимание на слово «лейтенант» без мерзкой приставки «суб»?)

Новости тем не менее есть.

Окончательный вердикт: убийство