class="p1">Как уже упоминалось в предыдущих разделах, первоначально христианско-мусульманские отношения на территории современной России были в целом нормальными — до эпохи Золотой Орды контакты между русскими православными и мусульманами не носили интенсивного характера, а затем веротерпимая политика золотоордынских ханов получила положительную оценку Православной Церкви и вызвала, помимо всего прочего, рост уважения к исламу как их религии. При этом важно отметить, что ислам в Золотой Орде был адаптирован к мировоззрению тюрок и, будучи изначально представлен наиболее либеральным ханафитским мазхабом суннизма, претерпел также заметное влияние со стороны доисламского язычества (тенгрианства и шаманизма) и христианства (несторианства)101. Именно это уникальное сочетание факторов и сделало его самой веротерпимой на тот момент формой ислама.

Добрые отношения между исламом и православием на Руси продлились не очень долго — захват Константинополя турками и постоянные конфликты с мусульманскими государствами на границах России ухудшили восприятие ислама в глазах православных, который многими начал восприниматься как религия врагов и, следовательно, враждебная религия. С XV в. на русском языке начинают издавать полемические антиисламские сочинения, среди которых важнейшее место заняли сочинения Максима Грека, самое деликатное из которых именовалось «Ответы христианам противу агарян, хулящих нашу православную веру христианскую»102.

После присоединения к России Казанского ханства и других мусульманских государств на восточных границах православномусульманские отношения достигли точки крайнего спада, так как на объявляемые Москве «священные» войны, ни ответная демусульманизация покоренных народов не способствовали конструктивному межрелигиозному диалогу. С другой стороны, российские власти всегда различали «плохих» и «хороших» мусульман, относя к последним населявших Касимовское ханство мишар. История показывает, что на тех мусульман, которые доказали свою верноподданность русским государям, никакие антимусульманские ограничения не распространялись и они свободно исповедовали свою религию, охотно привлекаясь к важным дипломатическим поручениям. Такое избирательное отношение к мусульманам выгодно отличало Россию от стран Западной и Центральной Европы, правители которых враждебно относились ко всем мусульманам без исключения.

Православная миссионерская деятельность среди татар осуществлялась со многими эксцессами, в связи с чем в книгах мусульманских авторов часто она именуется «насильственной христианизацией». Строго говоря, насильственным крещение татар все же не было — о популярной пословице «невольник — не богомольник» забывали только самые непримиримые миссионеры, действовавшие на свой страх и риск. В то же время Святейший Правительствующий Синод, отвечая в 1770 г. на запрос о случаях принуждения к принятию православия, отмечал, что крещение должно осуществлять по самопроизвольным желаниям, а не принуждению103. Академик В.В.Бартольд отмечал, что «не прибегая к прямому насилию над совестью своих подданных, правительство склоняло их к перемене веры путем льгот для новообращенных»104.

Постепенно трения в этой сфере стали сходить на нет, православная миссия приобретала все менее активный характер, и в конце XIX в. татары даже начали активную контрмиссионерскую деятельность, склоняя к возвращению в ислам крещеных татар и ведя призыв среди язычников. При этом никаких препятствий им власти не чинили105.

Известно, что российские власти допускали миссионерскую деятельность протестантов с условием, что она будет направлена на обращение мусульман в христианство. В 1802 г. в Санкт- Петербург прибыли эмиссары Эдинбургского миссионерского общества, которые желали получить позволение на миссионерскую работу в отношении мусульман, буддистов и язычников на территориях вокруг Каспийского моря. Благодаря протекции камергера Николая Новосильцева они получили разрешение на свою деятельность и основали несколько миссионерских постов на Кавказе и Нижнем Поволжье, сконцентрировавшись на .миссии среди мусульман106. Помимо распространения миссионерских сочинений они выкупали пленных татар, черкесов и представителей других мусульманских народов, обращая их в протестантизм. Впрочем, ожидаемого эффекта их работа не возымела — многие крестившиеся мусульмане под давлением своих соплеменников возвращались в ислам, при том, что методы шотландцев вызывали растущее недовольство. В связи с этим генерал А.П.Ермолов прямо заявил, что «допущение иностранных миссионеров на Кавказе, особенно в политическом отношении, несовместно для России» и предложил учредить на Кавказе русское общество для распространения православия107. Тем не менее шотландцам удалось добиться одного громкого успеха — в 1823 г. в Астрахани ими был крещен в пресвитерианство сын влиятельного персидского чиновника Мохаммед Али Казым-Бек, впоследствии — видный российский востоковед, «патриарх русского востоковедения» Мирза Александр Казем-Бек108. Именно он стал одним из первых серьезных исследователей ислама в Российской империи, посвятив ему ряд вполне благожелательных работ104.

В 1859 г. на средства архиепископа Казанского Георгия, основателя отделения восточных языков Казанской духовной академии, был издан «Полный конкорданс Корана, или Ключ ко всем словам и выражениям его текстов для руководства к исследованию религиозных, юридических, исторических и литературных начал сей книги» за авторством Александра Казем-Бека. За свой труд, получивший признание как исламоведов, так и мусульманского духовенства, он был награжден персидским орденом Льва и Солнца первой степени110. В 1878 г. казанский православный исламовед Г.С.Саблуков выпустил самый качественный перевод Корана на русский из существовавших на то время и вплоть до выхода в 1963 г. перевода академика Крачковского он оставался главным источником сведений о мусульманской религии для русскоязычной аудитории111.

Взаимополезные контакты между православным и мусульманским духовенством в России возобновились только в постекатерининский период, когда обе религиозные традиции были окончательно «встроены» в госаппарат. По просьбе гражданского губернатора А.А.Македонского муфтий Габдулвахид Сулейманов вступил в Оренбургский попечительский комитет о тюрьмах, а в мае 1856 г. стал его директором. Примечательно, что пост вице-директора занял епископ Оренбургский Антоний, что, по мнению Д.Азаматова, стало попыткой властей наладить межконфессиональное (точнее, межрелигиозное) сотрудничество. И попыткой, по всей видимости, первой112.Из российских мусульманских богословов к теме межрелигиозного диалога косвенно обращался санкт-петербургский имам-мударрис Атаулла Баязитов, который в своей книге «Отношение ислама к науке и к иноверцам» посвятил целую главу описанию веротерпимости ислама, приведя немало примеров доброго отношения первых Мухаммеда и первых халифов к христианам, а также опубликовав «Указ о привилегиях, данных Магометом христианам»113. Благодаря этой книге отношение российских просвещенных кругов к исламу определенно улучшилось.

Конечно, многим не нравилось мирное сосуществание христиан и мусульман России. Помимо подробно описанного в предыдущих главах деструктивного зарубежного влияния на российских мусульман, среди которых специально обученными эмиссарами активно разжигались не только антиправительственные, но и антиправославные настроения, следует остановиться на деятельности революционеров. Как отмечает С.М.Исхаков, именно революционно настроенные элементы в 1905 г. спровоцировали столкновения армян и азербайджанцев с тем, чтобы переложить всю вину на мусульман. Азербайджанские рабочие Баку считались большевиками контрреволюционно настроенной частью пролетариата, которую необходимо было нейтрализовать114.

Во время революции 1905 г. в Елизаветопольской губернии революционерами были спровоцированы столкновения между армянами и азербайджанцами, в итоге вылившиеся в кровавые столкновения в Баку, продолжавшиеся с