— Во-первых, я приветствую всех на моей официальной казни! — заявил Джаки. Он держал подбородок комично высоко. Несмотря на его издевательский голос, охотница видела как пылали его ноздри. — Коллектив в жизни не уделял мне столько внимания и поддержки, спасибо! Мне лишь стоило взорвать какого-то никчемного любителя маленьких девочек!

Толпа взорвалась в неодобрении. Еда начала летать, угрозы и грубые слова полетели за ней. Дискомфорт Зури рос, она заставляла себя смотреть. Джаки, напротив, ощутил себя лучше. Он улыбнулся.

— Я подонок! — он громко заявил. — Я негодяй, я засранец! Ненавидьте меня, хулите меня, мне все равно, я здесь, чтобы развлечь вас! Но делать мученика из Джаколма? Черт, толпа, насколько низко вы можете пасть в вашем смехотворном невежестве?

Толпа была в ярости, она была как гром. Джаки это не пугало. Его это вдохновляло.

— Он умер верным участником Коллектива. Он остался верен до самого конца, в отличие от тебя, — сказал Лефрейн. Его тон был развлеченным, в его словах не было обиды. Лефрейн провоцировал.

— Он продавал маленьких девочек в рабство! — воскликнул Джаки. — Этим ли высоким стандартам Коллектива я не соответствую?!

Бароны были расслаблены. Они смотрели свое представление. Охотница почувствовала, как напрягся Флекс, услышав слова Джаки.

— Это лишь твое больное воображение, Джаки, — ответила Тари через конус. — Обычно, ты бы понес наказание за подобную клевету, но ты уже наказан по максимальной строгости.

— Да что ты говоришь, Тари? — нагло ответил Джаки.

— Баронесса Тари. И да, это не суд. Ты приговорен к казни за шпионаж, предательство, убийство первой степени и препятствование торговле.

— Я польщен, что вы превратили мою смерть в фарс. Ты знаешь, почему я взорвал ту жирную крысу, Тари? — спросил Джаки. — Ты думаешь, это чтобы украсть его хранилище? Думаешь, точно думаешь, выгода это все, о чем вы думаете. Выгода ради выгоды, лизание задниц ради вкуса задниц! Цепь, зерейская многоножка пресмыкающихся червей, вот что такое ваш хваленный Коллектив! — Он нервно рассмеялся посреди своей речи, глядя на неодобряющую толпу. — Вы, все вы. Вы такие жалкие!

— Какое бурное воображение, — снисходительно сказал Лефрейн. — В реальности, ты теряешь свою смехотворную жизнь. Мы процветаем и вместе идем в будущее.

— Какое будущее, Лефрейн? — ответил Джаки. Толпа шепталась, она была в замешательстве. Джаки смеялся, истерично смеялся над словами. — Этот мир умирает, он гниет! Азма поглощает дюжины миль каждой луной. Ваши жалкие жетоны вас не спасут, когда придет Азма. Вы все умрете!

— Мы уверены, что у гения вроде тебя есть решение, — снисходительно сказала Тари.

— У меня нет! Мы все в шаге от ужасной смерти, так зачем следовать правилам? Мне все равно на хранилище Джаколма, мне просто нравится, когда все горит! Быть может, его даже не я убил, но кому не все равно? Мне было весело жить, а вам весело?

За словами Джаки последовало молчание. Бароны ему не ответили. Разделяя трапезу, они говорили между собой. Они могли быть милосердными, изменить свое решение. Это было в их силах, позволить этой страшной постановке быть лишь постановкой.

Но затем, после паузы, Лефрейн произнес,

— Есть последние слова, Джаки?

— Эту смерть я посвящаю Зури! — он громко заявил с высоко поднятым носом. — Ее повесят после меня, но все в порядке, она всегда была слишком медленной. Если бы только у нас было время пожениться как двум неидеальным смертным.

— Ты такой дурак, Джаки… — пробормотала Зури сквозь слезы.

— Похвальная самоотверженность, — сказал Лефрейн, кивнув глашатаю.

— Итак, — началось скандирование, — последние слова были сказаны. Пусть начнется казнь!

Джаки подняли на квадратный блок на виселице под петлей. Лишь сейчас, когда темный мешок натянули ему на голову, он начал дергаться. Он пытался вырваться, но вышибалы держали его крепко, надевая петлю на его шею. Толпа была возбуждена, и Джаки не останавливался. Он что-то кричал, он хотел сказать. Бароны обменялись шепотом.

Лефрейн указал на глашатая.

— Сенсация, дорогие гости и жители! — пропел глашатай. — Осужденный хочет что-то добавить!

— А-а-а, ага, я хочу, у меня последнее желание! — раздались мятые звуки из под мешка, проговоренные в конус. — Мне нужно разгрузиться, так сказать! Раздать свои грязные богатства! Опустошить мою нижнюю сокровищницу!

— Кто бы мог подумать… — Флекс вздохнул.

Толпа гудела, их неодобрительное ворчание вернулось. Бароны обменялись еще парой слов. Джикс и Тари выглядели слегка раздраженными, но Лефрейн улыбнулся, не теряя веселого расположения.

— Дайте ему пять минут, — он лениво объявил.

— Короткая пауза, дорогая публика! Не спешите, насладитесь лучшим, что может предложить Фестиваль Процветания! Бесплатные еда и напитки, аукцион с невероятными скидками! Схватка за Жетоны наступит через час! Добро пожаловать на Фестиваль Процветания!

Зури выпустила эссенцию из колеса, и оно сжалось, снова став пульсирующей сферой. Она смотрела на этого дурака, этого глупого проходимца, как его вели вдоль по дороге, вели в цепях. Воздух в ее груди пылал.

Флекс подтолкнул ее.

— Нам нужно идти, пока есть возможность, Зури, — сказал он.

— Это просто неправильно, Флекс… Оно не должно так закончиться. — Зури села, вдыхая сквозь нос.

— Мы ничего не можем поделать.

— Ты сказал, что, в конце концов, все наши желания становятся явью. Джаки… местами, он был идиотом, он был мелочным, безрассудным, он нес чушь! Но… Но я знаю, Флекс, у него были свои желания… у него были мечты. Глупые мечты, странные мечты, но он в них верил. Он не может просто исчезнуть как искра во тьме.

— По мне так он не похож на мечтателя, он просто больной. Он нас взорвал, чтобы посмеяться.

— Это был не он, Флекс.

— Хм. — Флекс выглядел удивленным. — Тогда… кто?

— Я не знаю как объяснить…

Несмотря на усилия глашатая, толпа не спешила расходиться. Их стало лишь больше. Они хотели свое представление, хотели увидеть финал. Вечно угрюмое небо Пламенного Дождя начало тревожно ржаветь, ведь становилось поздно. Для Зури, облака до сих пор были синими. Ее светящиеся глаза излучали безнадежную надежду.

— Последнее желание было исполнено, дорогие гости и жители! Он может быть и предал Коллектив, но он остался верен себе, просрав свое последнее желание как и все в своей жизни!

Волна хохота прокатилась сквозь толпу, музыка вернулась с нарастающими щипами пентаарфы. По возвращении, Джаки выглядел смертельно спокойным, будто бы его уже не стало внутри. Без формальностей, вышибалы завязали петлю вокруг его покрытой мешком головы. Он даже не дрогнул.

У Зури бешено дрожали коленки. Она схватила Флекса за руку, направив свои глаза на Джаки. Вердикт был вынесен, и все, что ей оставалось, это смотреть его в действии.

Барабаны нагоняли напряжение,