с него свою долю с дохода. Но вообще, кумекаю… Нет, абсолютно уверен, что есть ещё люди у атамана, а вот сколько их и где затаились, не ведаю! Он же нас с ними даже не знакомил! П-подозреваю, что-то замышляют… Но где собратья залегли, в какой норе, без понятия, правда-правда! — заскулил пуще прежнего разбойник, видя, как недоверчиво вскинул брови рыжеволосый берсерк. — Г-главарь нас специально разделил промеж собой, дабы мы не выдали друг друга…

— Так, ента я уже слышал, — тяжело вздохнул Ратибор, поднимаясь и прерывая начавшего повторяться душегуба. — Скажи-ка мне вот что: Тихомир мог пойти на убийство Емельяна?

— Д-да запросто! — Музислав, неожиданно даже для самого себя, пакостно захихикал. — Ему человека заколоть проще, чем тебе мошку прихлопнуть!..

— Ясно… — Ратибор, собравшийся было уже оставить в покое рассопливившегося негодяя, вдруг, явно что-то вспомнив, хмуро вопросил своего пленника: — Кто умертвил писаря Добрана, его жену и двух дочек? Вы, собаки⁈ Только не ври, а то сейчас опять твои кости захрустят, Сварогом клянусь!

— М-мы!.. — горестно завыл Музислав. — По приказу Тихомира! Глаголил лишь нам, что слишком много те знают! Более ничего не ведаю, он же нам не докладывает… А с малыми девками писаря мы даже не позабавились, хотя мыслишки т-такие были, не скрою… Но времени оказалось в обрез… — договорить глуповатый сквернавец не смог, ибо Ратибор ударом чекана снёс ему полчерепа, про себя с удовлетворением отметив, что муки совести за учинённые пытки перестали терзать его вовсе.

— Слушай, рыжий, ты что творишь⁈ — осторожно подошедший сбоку Вышемир опасливо таращился на молодого богатыря, явно боясь угодить тому под горячую руку. — Уходи, прошу! Ты и так натворил дел… Не усугубляй! Хотя куда уж хуже-то!..

— Это личное, старче, — Ратибор присел над окровавленным телом, не спеша обтёр об него лезвия топоров, после чего вразвалочку пошлёпал на выход, бросив через плечо: — Не держи зла. Ежели что, вали всё на меня! — с этими словами дверь в «Тихую заводь» захлопнулась с той стороны, заставив всех сидящих в таверне завсегдатаев, затаивших дыхание и трусивших даже шептунька пустить втихаря, дабы ненароком не привлечь к себе внимание разъярённого «рыжего медведя», с облегчением выдохнуть.

— Я так и сделаю, огневолосый, коли припрут к стенке, ибо за тебя подыхать не собираюсь, уж не серчай! — лишь едва слышно прошелестел вслед Ратибору пригорюнившийся Вышемир. — Опять личное у него, видите ли… И снова в моей корчме! Вот непруха-то так непруха, м-де!..

Глава 23

В Соловьином переулке

Через час после посещения «Тихой заводи»

«В чём же дело? — угрюмо ворчал про себя дюжий ратник. — Что я никак не могу нащупать?..»

После визита в «Тихую заводь» Ратибор воротился в Соловьиный переулок, несколько раз не спеша пройдя узенькую улочку вдоль и поперёк, всё пытаясь поймать за пушистый хвост то и дело шустрой белочкой ускользавшую вёрткую мыслишку, что же его так гложет тут.

«Чего упускаю? — раздражаясь всё больше и больше, угрюмисто думал про себя могучий витязь. — Или у меня уже черепичка протекает и я просто зазря теряю тут драгоценное время?..»

«Боюсь, что ничем помочь не могу, рыжик… Единственное, спросонья слышала чей-то шепоток злобный снаружи, но о чём гутарили, не скажу, не разобрала… Да и не обязательно, что ента кто из лиходеев прошмыгнул мимо; могла ведь и просто пара оборванцев каких спешить в „Четыре копыта“, горло промочить…» — у Ратибора в памяти всплыли эти слова старой Перенеги, и его вдруг прошиб холодный пот.

— Уважаемая! — рыжекудрый боец подлетел к искомому домику и принялся сильно тарабанить костяшками пальцев по входной двери, отчего та знатно заходила ходуном да затрещала. — Ты у себя? Открой, прошу! Уточнить кое-чего надобно!..

— Да не стучи ты так, а то халупу мне развалишь! Слышу я, слышу! — раздалось вскоре глухое ворчание за стенами избушки. Внутри что-то зашебуршало, скрипнула отворяемая дверь, и на пороге показалась старая Перенега, несмотря на стремительно приближающееся лето, поверх шерстяного сарафана до пят накинувшая на себя парчовую, украшенную причудливой тесьмой душегрейку, подбитую добротным заячьим мехом. Голову ей покрывал отделанный бисером, видавший виды бархатный кокошник. Подслеповато прищурившись, вредная старушка подозрительно воззрилась на беспокойно перетаптывающегося на крылечке воина и язвительно прошамкала: — Ну, чего тебе надобно, рыжик? Вечереет; переночевать, что ль, негде? Из родной лачуги уже выгнали, так как все кровати с табуретками в своей берлоге переломал? И немудрено, с таким весом-то! Тебе, ента, надо из камня аль железа мастерить насесты домашние, дабы служили хоть поболее, чем пару денёчков! Впитывай мудрость житейскую и не благодари; крайний мой совет тебе! Как водится, бесплатный…

— Не уразумел, — Ратибор, пропустив колкую тираду мимо ушей, озадаченно уставился на ехидно и вместе с тем с лёгкой грустинкой улыбающуюся уголками губ хозяйку избушки, — почему крайний? И чего ента ты разоделась так вычурно? Собралась куда?..

— Угу, медвежонок, есть такое… — согласно кивнула в ответ Перенега. — Чую я, что недолго мне осталось по белу свету хаживать, вот и решила накинуть праздничные наряды, дабы предстать во всей красе пред мужем моим, Збыславом, давно уж в чертогах Велеса меня ожидающим…

— Тьфу-ты ну-ты!.. — отборная ругань уж готова была сорваться с уст рыжебородого витязя, но в последний момент он успел прикусить язык, лишь возмущённо просопев: — Ты ента, досточтимая, не болтай ерунды; ещё всех нас переживёшь, ибо крепкая, как пенёк дубовый!..

— Благодарю за столь «лестное» сравнение, косолапый! — нарядно приодевшаяся бабушка саркастически крякнула. — Ты давай, не отвлекайся, а вещай, чего пожаловал-то?

— Да хотел уточнить одну оказицу… Помнится, когда я тебя расспрашивал в конце прошлого лета о случившемся в Соловьином переулке смертоубийстве купца видного, ты мне поведала, будто слышала двух голодранцев, предположительно спешащих в «Четыре копыта»… Почтеннейшая, будь добра, напрягись и собери мыслишки давние в свой сморщенный кулачок: с чего ты решила, что пара забулдыг пелёхают именно в сторону Торговой аллеи?

— Да как с чего, рыжебокий! — Перенега удивлённо вылупилась на Ратибора, терпеливо на неё взирающего. — Голоса-то удалялись от моего домишки как раз в том направлении!.. Мог бы и сам расчухать, коль было бы чем!.. Это же так просто!.. Эх, совсем нынешняя молодёжь извилинами своими шевелить не хочет!..

— Обожаемая, ты в этом уверена? —