Ребят определили на ночлег к одинокой тетке Ульяне. Ну как одинокой? Одинокой она была сейчас. Муж и четверо сыновей ушли на фронт, последний, пятый сын шестнадцати лет сам сбежал мстить за отца и брата, на которых пришли похоронки незадолго до оккупации… Ульяна и сама не знала, радоваться ей, что младшенький на фронт утек, иль огорчаться — деревенских-то парубков, что с матерями оставались, фрицы кого расстреляли, кого повесили, остальных куды-то угнали… То уж в самом начале оккупации было. Тогда староста, ими поставленный, Макар Михалыч, уж больно зверствовал. Опосля-то потише стал, а поначалу… ууу… Вся деревня от него рыдала. Теперь-то утихло уж все, подзабылось.

Старосту, как наши-то фрицев погнали, быстро повязали да увезли кудый-то. А сами тута встали. Ну то и к лучшему — людям спокойнее. Огороды, конечно, махом подъедаются — поди, прокорми стока народу-то, да зато свои. Да и они не обижают — и зерна всяческого привозят, и круп разных… Трех коров с откуда-то вон пригнали… Без их вовсе бы голодать пришлось, лишь травой да картоплей пробавляться.

Потому и не отказала Ульяна старшому, когда он ребят на ночь приютить попросил. Постелила ребятишкам на печке, пару подушек им туда забросила. Вечерять детки отказалися, сразу спать отправились. Ну и ладно, все забот меньше. Тока вот паренек душу ей разбередил — больно уж он на ее младшенького похож был. Не ликом, нет. Вот тем самым взглядом, какой у сыночка сделался опосля похоронок. Тот тож все молчаливый ходил, задумчивый больно. Будто и здесь он — и нету его. Словно куда-то внутрь себя глядел. Вот и энтот также. Вроде и глядит волчонком, и молчит все больше, а глаза-то не спрячешь, нет… Нету у него в душе спокоя-то, нету…

Девчонка… Ну что девчонка? Девчонка как девчонка, пугана, молчит все да за брата цепляется, репей ровно. А вот парень-то антиресный… Нет, ну как же он на Васеньку-то похож… Жив ли Васенька-то? А остальные сыны? У старшого вона дочка подрастает, два годика уж сполнилось. Тока Егорушка и успел, что увидеть ее да Маринкой назвать. А вот как подыматься на ножки стала, да как растет — того он и не видит… И не знает Егорушка, что глазки-то у его доченьки точь-в-точь его, Егорушкины глазки. Да и ходит она в точности, как и Егорушка маленький ходил…

Ульяна медленно-медленно проваливается в глубокий, сладкий сон, в котором снятся ей пятеро ее сыновей, домой вернувшихся. И даже Глебушка, на коего похоронка пришла, возвернулся да невестку матери привел… И сидят они с мужем Фимушкой, довольные обои, а возле их внучата в травке зелененькой возятся. И так их много, внучаток-то! И мальчики тама, и девочки, а недалече от них с Фимушкой и сыночки с невестками расположилися. И так-то ей хорошо, так-то спокойно рядом с Фимушкой, сынами и внучатами! И нету никакой войны, будь она трижды проклята, и все живы…

Спит Ульяна и не слышит, как дети едва слышным шепотом затевают горячий спор на печке…

— Ты уверен, что знаешь, куда идти надо? — с тревогой спрашивает девочка.

— Уверен, Том, не волнуйся.

— Я с тобой пойду.

— Нет, Тамар, ты мне только руки свяжешь. Ты тут нужна. Если тетка проснется, хватится, скажешь, до ветру пошел. Живот прихватило. А обои уйдем — плохо будет. Тревогу подымет, — горячо шепчет парень.

— А если тебя схватят?

— Услышишь. Шум подымется. Тогда у тебя будет время уйти.

— Мишка…

— Всё, Том, потом всё. Пошел я. Заикаться не забывай. Ты у нас пуганая, — широко улыбнулся парень, и, легонько щелкнув девочку по носу, кошкой неслышно спустился с печки.

Едва слышно скрипнула лавка под окном, мелькнула на фоне лунного света тень, и снова наступила тишина, прерываемая похрапыванием сладко спящей тетки Ульяны. А на печке, тревожно уставившись в беленый потолок, отсчитывала беспокойные удары сердца девочка, губы которой неслышно шептали, точно заклинание: «Вернись, Мишка… Вернись…»

Мишка, скользя в густой тени кустов и плетней, пробирался к увиденному в мыслях Егорова дому.

Первая проблема поджидала уже на дороге: перед калиткой топтались двое часовых, еще двое прохаживались вдоль плетня. «Засада… — закусил губу Мишка. — Попробуем через соседей… Черт, и времени так мало!»

Вернувшись назад и улучив момент, когда часовой отвернулся, идя к калитке, он тенью перемахнул через предательски белую в ночи дорогу и затаился в колючем малиннике. Тихо. Едва слышно скрипнула калитка, и парень оказался в соседском дворе. Не скрываясь, помчался в сторону нужного ему дома. Перемахнув плетень, затаился за поленницей дров. Подождал. Никого. Выскочив из-за поленницы, помчался к раскрытому по случаю душного августовского вечера окну и едва не столкнулся нос к носу с часовым. Плюхнувшись в высокую траву, он следил за остановившимся солдатиком, снявшим с плеча автомат и закрутившимся на месте, вглядываясь в ночь.

«Заметил, гад!» — пронеслось у Мишки в голове. Практически повернувшись к Мишке спиной, часовой достал из кармана деревянный свисток. Поняв, что он без пяти минут труп, Мишка пружиной взвился из травы. На размышления времени не было. На кону стояла его жизнь. Тело двигалось на голых рефлексах. Приземлившись на спину ошалевшего часового, уже открывшего рот для крика, Мишка резко ударил его ребром ладони по шее. Часовой мгновенно обмяк и вместе с парнем стал падать наземь. Едва успев встать на ноги, подросток подхватил и плавно и тихо опустил часового на землю.

«Надеюсь, что я ударил правильно, и ты жив, парень… Вот какого тебя сюда понесло? Таак… Время резко сокращается. У меня минут пять… Хреново… Ой как хреново!»

Пока чувство самосохранения вопило в унисон с мозгом, руки и ноги действовали. Не особо таясь, Мишка вскочил на подоконник. Отодвинув в сторону мешавшую ему занавеску, он оценивающе осмотрел комнату. Не та… Эта комната была занята хозяйкой с двумя малыми ребятами. Ругнувшись, Мишка соскочил обратно на землю и бросился дальше. Проскочив три окна, он, пошире распахнув четвертое, расположенное по закону подлости гораздо выше первого от земли, оттолкнувшись от выступавшего фундамента, забрался в комнату. Бившийся в тихой истерике мозг отсчитывал пролетающие секунды.

Комната оказалась нужной. Мишка стоял возле кровати, на которой крепко и спокойно спал светловолосый крепкий мужчина лет сорока. Парень, бросив на него взгляд, зашарил глазами по комнате.

«Скатка бинтов… Фотопленка… В скатке… Да не станет он ее в скатку бинтов совать! Слишком заметно. А куда?» Взгляд парня судорожно метался по комнате. Поняв, что искать можно ну очень долго и безрезультатно, Мишка, едва слышно вздохнув, решился. Подойдя поближе к спящему, он, едва касаясь кончиком пальца, дотронулся до его головы. Полетели образы, мысли и эмоции. Мишка чуть поежился и принялся судорожно искать нужное.

«Вот оно!» — выдохнул парень и заскользил глазами по комнате. Найдя небольшой деревянный чемоданчик-планшет, Мишка схватил его, выскочил в окно и кошкой перемахнул соседний забор. В ночи раздался крик — часового обнаружили.