Они отправились в путь. Экипаж Эдама ехал впереди. Оба мужчины выбрали обычные двуколки, за что Десима была им благодарна. Одно дело — кататься с Генри в коляске по утрамбованным аллеям Гайд-парка, и совсем другое — ехать по неровным деревенским дорогам, сидя в нескольких футах от земли.

Десима наблюдала за спиной Эдама, когда он маневрировал сквозь уличный транспорт, уверенно ведя двуколку через скопление карет и повозок. Но даже Эдам казался застигнутым врасплох, когда странная фигура бесшумно выскользнула с Аппер-Брук-стрит. Его лошади шарахнулись, но он справился с ними, и фигура промчалась мимо.

— Что это было? — Десима вытянула шею, но странный субъект уже исчез.

— Думаю, велосипед. — Генри натянул поводья, огибая тяжелую телегу с углем. — По-моему, такие штуки следует запретить, а то вскоре на улицах появятся паровые машины, пугающие лошадей.

— Выглядит забавно, — заметила Десима. — Конечно, не так красиво, как лошадь, но удобно для использования в городе — его не надо седлать и выводить из конюшни.

— Говорят, уже есть дамская трехколесная версия. — Генри последовал за коляской Эдама по Эджуэр-роуд. — Но будь я проклят, если понимаю, как можно управлять этой штукой, сидя в дамском седле.

Они весело болтали о достоинствах новых изобретений. Десима поддразнивала Генри за то, что он делает инвестиции в паровые машины, а потом ругает их, если они причиняют ему неудобства. Оба с интересом смотрели на новый Риджентс-канал, пересекая его перед Мейда-Вейл.

Генри погнал своих лошадей, когда они подъехали к Шут-Ап-Хилл, и ехал вровень со вторым экипажем, когда показалась деревушка Криклвуд. Эдам с усмешкой обернулся.

— Хотите устроить гонки? Сначала до «Собаки и утки» на Хай-стрит?

Глаза Десимы блеснули, и она крепче вцепилась в поручень, но за тревожным возгласом Оливии последовал решительный отказ Генри:

— Нет, Уэстон, это встревожило бы дам.

— Нисколько, — сердито возразила Десима, когда они сбавили скорость. — Хотя ты все равно бы не выиграл, Генри, — мстительно добавила она. — У Эдама отличная упряжка.

— Неплохая, — ворчливо согласился Генри. — Но моя еще лучше.

Перепалка продолжалась, пока они пересекали реку Брент, и Генри заявил, что его бы надули, если бы он следовал советам Десимы, покупая лошадей.

Наконец, Десима со смехом капитулировала:

— Генри, мы спорим, как брат и сестра! Я признаю, упряжка Эдама уступает твоей, и выражаю тебе глубокую благодарность за выбор пары для моего фаэтона.

— Какого фаэтона? — с подозрением осведомился Генри.

— Того, который ты собираешься помочь мне приобрести на будущей неделе, — ответила Десима. — Я намерена щеголять им в парках.

— У твоего брата будет припадок, — заметил Генри. — А я буду фигурировать в его разговорах, как человек, сбивший тебя с пути истинного. Надеюсь, не с высоким сиденьем?

— Нет, пока я не научусь править обычной разновидностью, — пообещала Десима. — Тогда я повезу Чарлтона прокатиться. Что теперь?

Эдам остановился, и Десима увидела, что Генри шарит под сиденьем, несомненно убеждаясь в наличии там пистолетов.

Но это оказалась всего лишь большая телега, стоящая поперек дороги, запряженная двумя мощными лошадьми и с молодым парнем на козлах. Когда телега развернулась, Эдам поравнялся с ней, парень указал вперед, и Эдам бросил ему монету. Парень ловко поймал ее и усмехнулся, когда две коляски проехали мимо.

— Где мы? — спросила Десима, окидывая взглядом сельскую местность. — Вряд ли я когда-нибудь забиралась так далеко на север по этой дороге.

— Вон там Хендон… — Генри указал хлыстом вправо, — но я не знаю, что это за деревня. Похоже, Уэстон нашел нам гостиницу.

Десима, которая начала думать, что за завтраком выпила слишком много чашек чая для долгой поездки, приветствовала это сообщение не без энтузиазма. Гостиницей оказалось древнее, но крепкое сооружение с флигелем под соломенной крышей.

Скромно расспросив хозяйку, Десима отыскала уборную в глубине сада, между курятником и поленницей. Оливия пошла с ней, краснея при мысли, что кто-то догадается, куда они идут.

— Спасибо, что спросили, — шепнула она. — Мне бы не хватило духу. Мама говорит, что леди просто не должна пить много жидкости перед поездкой, но меня так мучила жажда.

Десима усмехнулась:

— Вот почему уборные так часто находятся рядом с поленницами. Служанки могут притвориться, что ходили за дровами или покормить цыплят.

Оливия улыбнулась:

— Отличная идея! Мне бы хотелось быть такой смелой и практичной, как вы, Десима. Наверное, я разочаровываю лорда Уэстона — он так восхищается вашей энергией.

— В самом деле?

Но Оливия уже скользнула в уборную, закрыв за собой деревянную дверь с вырезанным на ней полумесяцем, и Десима стала с любопытством разглядывать коричневых бантамских кур, смотревших на нее в надежде получить корм.

В гостиной мужчины уселись на край древней скамьи, пили эль с видом людей, которые могли часами потягивать напитки, лишь изредка перебрасываясь несколькими словами.

Десима не могла сдержать улыбки, когда мужчины поднялись им навстречу, потом Эдам снова скользнул в свой угол, вытянув длинные ноги, а Генри передал чашки чая девушкам.

— Чему вы улыбаетесь? — спросил Эдам, лениво приподняв бровь.

Десима, с некоторым опасением разглядывая темно-коричневый чай, села рядом с ним.

— Вам и Генри. Мужчины способны часами сидеть рядом молча. Женщины так не умеют.

— Это я заметил. Они болтают без умолку.

— Общаются, — поправила Десима. Она заметила, что Оливия разговаривает с Генри в другом конце комнаты, и понизила голос: — Пожалуйста, не предлагайте при Оливии снова устраивать гонки. Она нервничает.

— Но вам бы этого хотелось? — Казалось, Эдам пропустил мимо ушей ее упрек; его взгляд был устремлен на пену в его кружке.

— Да. Но я люблю скорость, а она нет.

— Это я тоже заметил. — В его зеленых глазах мелькали насмешливые искорки. — Катание на льду, на санках, на лошади…

— Да, все это. — Десима отвела взгляд и стала с преувеличенным интересом рассматривать почерневшую гравюру на стене.

— И вы не бежите от опасности. — В голосе Эдама слышались нотки воспоминаний, заставившие покраснеть щеки Десимы. Он имел в виду не опасность скорости.

— Чарлтон объяснил бы вам, что я плохо воспитана и не умею себя вести.

— Но это началось не так давно, верно? — спросил Эдам, рисуя указательным пальцем узоры из расплескавшегося эля на крышке стола. — Вы были послушной молодой леди, которая никогда не выходила за рамки приличий и всегда считалась с мнением родственников. Вы сами говорили мне это. — Он оторвал руку от стола, оставив на нем мокрый рисунок переплетенных сердец. Когда Десима уставилась на него, рисунок начал съеживаться и исчезать.