Второй порыв ветра был еще сильней, раздался странный гул, как будто вьюга заблудилась в дымовой трубе. Открыть глаза было невозможно, но, прищурившись, я смотрела из-под руки на потемневшее небо и фантастическую длинную воронку там, за крышами домов, за трубой кочегарки. Смерч вбирает в себя железо с крыш, кружатся над землей бочки и ведра, завывая, он влипает в трубу, а когда, вращаясь, уходит в сторону, трубы нет. Су сидит на земле, опустив голову к коленкам и закрыв ее руками. Я сажусь рядом, вцепившись в какую-то железку машины, и цепенею от ужасного зрелища: смерч далеко, а сюда, в закрытый высоким бетонным забором двор, влетают осколки кирпичей, россыпью врезаются в стекла за решетками. Представители исполнительных органов к этому времени, налегая на воздушные потоки телами, добрались кое-как до здания изолятора временного задержания и кричат нам, зовут спасаться. Сверху во двор начинают падать предметы – обломки скамеек, решетка, кружась в воздухе надутым воздушным шаром, спускается, ускоренный в последний момент очередным порывом ветра, словно игрушечный, – поросенок, растопыривший в стороны копытца. Он шмякается на капот машины, машина содрогается, я кричу, прижимаюсь к земле и вижу, как на асфальт стекает кровь. С двухэтажного изолятора срывает крышу, у ворот ложится набок грузовик, его тащит со страшным скрежетом к нам, но Су берет меня за руку и удерживает, когда я начинаю отодвигаться от машины, и я вдруг замечаю, что мы сидим в затишье, окруженные круговыми потоками ветра, задувающими в нас пыль, и не более того.

Когда наступили тишина и безветрие, еще с минуту стояло такое безмолвие, что я решила – всё, мы на земле остались одни. Но вот раздались крики, включились сирены, по улице в экране сорванных ворот бежали люди, по двору медленно катилось колесо и упало, совершив вращательный ритуал, рядом с нами. Я дернулась от металлического лязга рядом, это Су встала и стряхнула с истончавших запястий наручники.

– Пошли? – Она подает мне руку, и ей не больше двенадцати. Я могу обнять ее за плечи, прижать к себе, и она как раз упрется мне в грудь носом.

Станция почти не пострадала, мы там сидели часов шесть, пока не подали первую электричку. Разговоры были только о смерче. Среди бела дня, и только в этом месте Ивановской области. Пригородные села очень сильно пострадали, там, говорят, дома поднимало в воздух и уносило. А здесь, в городе, ничего. Только возле милиции все разметало – и кочегарку, которая топила милицию, и тюрьму, и баню. А уже через двадцать километров – ничего. Тишина.

Я заснула, как только мы сели в электричку. Мне приснился полусон-полубред. В огромном зале с яркими лампами я рожала Су. Я никогда не видела только что рожденных, хотя достаточно наслышана об их отвратительном виде. Су показалась вдруг где-то внизу моего живота, опутанная кишками и слизью. Она ругалась, грозила кулачком, что вот, родилась, а акушерки нет, она сползла на пол, и мне показалось, что из меня вытягивают внутренности. Я с трудом повернулась, чтобы разглядеть ее внизу, и увидела на полу крошечное существо в крови, которое промокало себя простыней и показывало мне язык. Я закричала и проснулась. Су гладила меня по голове. Никогда в жизни я так не пугалась.

– Мы не туда едем, – пробормотала я, еще вздрагивая от кошмара, – нам надо ехать в Москву. Нам надо вернуться.

– Я тоже хочу домой, – кивнула Су. – Мне пора домой.

– Нам нужно попасть в твою квартиру и кое-что посмотреть. Где фотографии?

– Какие фотографии?

– Ты забирала с собой фотографии, где они? Мне нужны твои фотографии детства!

– И фотографии, и паспорта, и деньги остались в милиции. Зачем тебе? – Су без сопротивления тащится за мной в тамбур, цепляясь крепко за мою руку.

– Нам надо в Москву! Потом объясню.

– Вы и так едете к Москве, – заявила нам женщина в дверях. – В другую сторону не проехать. Там дома попадали на рельсы.

– Я хочу есть, – вздыхает Су.

Я отдаю ей пряник. Теперь, когда у меня возникла совершенно невероятная идея по поводу превращения Су, я словно воспряла. Абсурдность моей догадки очевидна, но, если она подтвердится, кончится бессмысленность последних дней, все станет на свои места.

На первой же большой станции мы с другими пострадавшими от смерча обратились в созданные для этого случая пункты гражданской обороны, назвали свои имена, адреса, написали по три заявления и получили под расписку дорожные деньги, отказавшись остаться в школе, оборудованной для временного проживания лиц, потерявших жилье. Крепко сжимая в руке драгоценные справки и деньги, мы штурмовали электричку, час стояли, потом удалось сесть. Еще через три часа мы оказались в том самом городе, где у станции стоит статуя перед урной и живет злой Поэт. Здесь надо было ждать часа два, пока не подадут поезд, мы поплелись в здание вокзала, и вдруг я почувствовала на себе цепкий взгляд. Я осторожно повернулась, но никого уставившегося в меня не заметила. Тогда я зашла за угол, минуя вход в вокзал, Су тащилась за мной, ничего не спрашивая, спотыкаясь в больших для нее туфлях. За углом мы остановились, замерли, и через полминуты на нас вылетел запыхавшийся красный здоровяк в милицейской форме.

– Леша, – неожиданно для себя воскликнула я, – неужели это ты?

Милиционер Леша не успел спрятать в карман бумажку, на которой была фотография Су и скромная надпись, что-то типа «их разыскивает милиция».

Он оторопел, посмотрел на Су равнодушно, сдвинул на затылок фуражку, а образовавшуюся на лбу красную полосу задумчиво почесал.

– Разрешите поинтересоваться документиками, мы знакомы? – Он затолкал-таки бумажку в карман. Су тянула меня за руку. Пока милиционер читал по слогам наши справки, из которых выходило, что мама и дочка двенадцати лет потеряли свои вещи в момент стихийного бедствия и направляются к месту жительства в город Москву, я судорожно вспоминала, как же меня зовут по этой справке, потому что напрочь забыла имя, которое назвала тогда.

– Идем, – тянула меня Су, – пошли его на фиг, идем быстрей. Не надо тут оставаться.

Но Леша объявил, что нужно кое-что выяснить, не пройдем ли мы с ним. И повел нас в сторону от вокзала через рельсы, объяснив, что так короче.

– Надо немного пробежаться, – сказала Су, потянув меня за руку и заставив наклониться к ней.

– Куда? – спросила я шепотом.

– Не куда, а когда, – мы остановились в переплетении рельсов, совсем рядом щелкнул переводчик стрелок, на нас, пыхтя, двигался товарный поезд, – сейчас! – крикнула она и побежала перед самым поездом, потащив меня за собой.

Мы бежали недолго: дорогу перегородил стоящий поезд. Пока я, набрав воздуха, собиралась провести лекцию о том, что нельзя пролезать под поездами, Су, не выпуская моей руки, сунулась под вагон, потом ей пришлось бросить меня, чтобы переползти на четвереньках. Мы оказались по разные стороны поезда.

– Иди сюда, – она присела на той стороне и смотрела на меня снизу.

– Нет, это опасно, – я покачала головой.