– А что, если этот парень умрет? Я просто не хочу оставлять их в приюте, пока мы не убедимся, что у них все будет хорошо.

Высокий мужчина потер лицо варежкой.

– Да ведь эти собаки весят тонны две.

Мужчина с хлебом рассмеялся.

Высокий мужчина снял варежку, чтобы погладить Датча, который тут же лизнул его руку.

– Итак, это бернский зенненхунд с примесью чего, медведя? Медведя гризли?

– Его зовут Датч.

– Угу. – Высокий мужчина протянул руку ко мне, я почуяла на его пальцах запах Датча и уловила в этом запахе отчаяние, которым был сейчас охвачен самец. Я знала, чего ему хочется больше всего – избавиться от поводка и побежать за своим человеком. Вот что нужно собаке, которая потерялась. – А эта красотка – бульмастиф с примесью чего? Не знаю чего, может быть, коровы? Она же величиной с чертову корову, Гэвин.

– Но ты посмотри на ее ребра. Она явно недоедала.

– А ее братец раскормлен. Ему явно нужно посидеть на диете.

– Значит, мы так и поступим.

– Ага, так и поступим, – повторил высокий. – Мне особенно нравится это твое «мы». Мы с тобой посадим этого пса на диету, хотя он нам и не принадлежит.

– Мужчина, попавший под лавину, похоже, отдает всю еду братцу, а его сестренку обделяет. Вот что, возьми кобеля, ведь ты ходишь на лыжах лучше меня, а то он тянет, как гоночный катер.

Мы с Датчем скоро узнали, что мужчину с хлебом зовут Гэвин, а высокого с темной кожей – Тэйлор. То есть узнала это одна я, потому что Датчу, похоже, не было дела ни до чего, кроме возвращения к его человеку. Двое мужчин привели нас в очень маленький дом, в одной из стен которого была дыра, где горел огонь, наполняя воздух в доме резким запахом дыма. Гэвин насыпал сухой корм в две миски, и я съела из своей миски все, а Датч из своей – ничего, так что его корм съела я.

Я была благодарна за еду, но мне было известно то, чего эти люди, похоже, не знали: в их доме были две собаки, но ни одна, ни другая не хотели здесь быть. Я была уверена, что при первом же удобном случае я от них уйду.

Датч сидел у двери и выжидательно смотрел на нее, явно надеясь, что сейчас она откроется и в дом войдет его человек. Я же знала, что жизнь никогда не бывает такой легкой и что вместо открытых перед тобой дверей тебе приходится перебираться через забор.

На следующий день Тэйлор посадил нас с Датчем в машину и вез долго-долго. Я узнала слово «домой», но мне было ясно, что мы едем не в том направлении и что на самом деле мой дом находится позади.

Я не чуяла запаха Большой Киски. Если бы я знала, что после того, как я отправлюсь на запах Датча, меня уведут прочь от нее, я бы отказалась от возможности увидеть другую собаку, как бы мне этого ни хотелось. Мне не хватало Большой Киски, и я беспокоилась, как она там теперь, когда я больше не могу о ней заботиться.

– Как вы там, собаки? – спросил Гэвин, посмотрев на нас с Датчем через плечо. Мы вдвоем ехали на заднем сиденье, которое, по правде сказать, было тесновато для нас обоих. – Господи, Тэйлор, только посмотри на нее. Я могу пересчитать все ее ребра. Как этот парень мог такое сделать? Датч явно перекормлен, а она голодает.

– Может, он просто предпочитает мужской пол. А что, я с ним солидарен.

– Я серьезно. Это жестокое обращение с животным.

Мы с Датчем в конце концов сумели кое-как устроиться на заднем сиденье: то я сидела, а он лежал, то, когда нам становилось неудобно, мы менялись местами. После долгой поездки мы приехали в большой дом с жесткими полами и несколькими комнатами. В одной из них в стене зияла дыра, полная кусочков горелого дерева. Я внимательно обнюхала ее, а Датч не обратил на нее никакого внимания. За домом был большой задний двор, обнесенный металлическим забором. Во дворе не было ни снега, ни горок, только растения и трава. В дуновении сухого ветра я почуяла запахи собак и одной далекой кошки, но никакими другими животными там не пахло.

В одной из комнат Тэйлор положил на пол подушки и одеяла, и я поняла, что нам с Датчем придется здесь спать. Нам придется погостить у Гэвина и Тэйлора, как я когда-то гостила у Лоретты и Хосе.

Я не понимала, почему люди не могут просто дать мне отыскать путь домой.

Когда мы только что прибыли в этот большой дом, Тэйлор и Гэвин сели вместе со мной, и мы поиграли в игру, смысла которой я не поняла.

– Дэйзи? Хлоя? Бэйли? Бланш? – спросил Гэвин.

– Бланш? Ой, не могу! – Тэйлор повалился на диван и прижал к лицу подушку.

– Что? – Оба мужчины смеялись.

– Да кому придет в голову назвать собаку Бланш? – спросил Тэйлор.

– Собаку моей мамы звали Бланш, – словно оправдываясь, сказал Гэвин.

– Ну, тогда это все объясняет.

– Эй, эй! – двое мужчин начали бороться друг с другом. Я перехватила взгляд Датча и отвернулась. Они оба явно совершенно забыли про лакомства для нас.

Однако потом они возобновили странную игру.

– Вот список наиболее употребляемых собачьих кличек, – сказал Тэйлор. Он сидел за столом и щелкал пальцами по какой-то игрушке, но больше не делая ничего. Я вспомнила, что Лукас и Мамуля часто щелкали пальцами по такой же игрушке, и мне ужасно захотелось оказаться сейчас дома с ними.

– А имя Датч в нем есть? – спросил Гэвин.

– Э… похоже, нет, – ответил Тэйлор.

– Тогда вполне может быть, что этот парень не смотрел в твой список, когда давал клички своим собакам, – заметил Гэвин. – Так что мы, возможно, только зря потратим время.

– Это самые популярные клички. Это значит, что, когда люди придумывают клички своим собакам, им чаще всего приходят на ум именно эти. Им даже не надо просматривать этот список – они совершенно непроизвольно выбирают те из кличек, которые наиболее популярны, – сказал Тэйлор.

– Ладно, начинай.

– Итак. – Тэйлор пристально посмотрел на меня. – Номер один. Люси?

Я тоже пристально посмотрела на него. Люси – это что, какой-то вид лакомства?

– Следующая, – сказал Гэвин.

– Макс?

– Макс – это не женское имя.

– А что если ее зовут Максина?

– Я тебя умоляю, – фыркнул Гэвин. – Все это лишено всякого смысла.

– И это мне говорит человек, мать которого назвала свою собаку Бланш! – сухо ответил Тэйлор.

– Из нас двоих это тебе нравятся клички, выбранные произвольно.

– Бэйли?

– Мы уже пробовали Бэйли.

– Белла?

Я склонила голову набок. Это был первый раз, когда кто-то из них сказал мое имя.

– Мэгги?

– Погоди, – сказал Гэвин. – Вернись назад. Я видел у нее какую-то реакцию.