Ландара словно заколдовали, превратили в бестелесную куклу. Он стоит и смотрит перед собой совершенно стеклянным взглядом. Отвечает тоже на автомате, будто транслируя запись:

— Война вашему дому…

Произносит, и оглушает меня страшным словом.

Всё кружится, плывёт, я вижу поле, усеянное трупами — женщины, дети, старики. Они умерли с улыбкой на устах, даже после смерти простирают руки к стоящей на холме женщине в алом платье. На серебряных волосах красавицы — россыпь красных капель… Будто кто-то плеснул краской на иней…

Над побоищем кружат сороки, гладящие наперебой:

— Кровавая королева… Кровавая королева…

Почва качается, разверзается, женщина летит вниз, и я вместе с ней…

Я прихожу в себя в объятиях Ландара. Он крепко прижимает меня к груди, целует в волосы и шепчет:

— Прости. Я должен был сказать… Этот прибор, пирамида, показывает будущее…

Прокашливаюсь, пробую встать, заглядываю ему в лицо.

— Хочешь знать, что я увидела? — голос изменяет мне, звучит хрипло и совсем не по-моему.

В красных глазах мужа тревога, он нежно держит меня за руку и говорит:

— Хочу.

Он всегда на моей стороне, готов встретить любую весть, связанную со мной, лицом к лицу.

— Я увидела саму себя и поле, усыпанное мёртвыми людьми. И ещё были сороки. Они кричали что-то про кровавую королеву. Они кричат так с самого леса.

— Идём отсюда, — Ландар встаёт сам и помогает подняться мне. Мы выходим в коридор, он нажимает рычаг в стене, та поворачивается, как дверь-вертушка в супермаркете, и мы оказываемся в моей спальне.

— Ого! — невольно вырывается у меня. — А сразу так нельзя было?

Ландар разводит руками:

— Увы, она только возвращает оттуда. Если выжил. К пирамиде ты должен прийти сам, сознательно.

— Она разумна?

— Она — нет, а вот кристалл, из которого состоит, да. — Мы снова в креслах друг напротив друга. Я нервно тереблю виноградную гроздь. Отрываю и бросаю ягоды, не могу съесть ни одну, хотя во рту солоно и сухо. — Ты не переживай, пирамида показывает лишь вероятное будущее. То есть, не факт, что с тобой это произойдёт.

— Но сороки… — напоминаю я, — они тоже.

— Сороки, — усмехается он, — всего лишь глупые птицы. Они не способны к человеческой речи. Скорее всего, просто события последнего времени повлияли на твоё эмоциональное состояние…

— Ландар, — перебиваю я, — мне не нужно утешение. Мне нужна правда. Я ведь ключ. Всё поэтому — слышу птиц, вижу то, что посылает пирамида…

Муж вздыхает и шепчет:

— Иди ко мне.

Забираюсь к нему на руки, сжимаюсь комочком. Какая я королева? Так, глупая девчонка, которая окончательно запуталась в том, что происходит вокруг.

Ландар обнимает, надёжно и крепко, баюкает, трётся носом о волосы. И вот я ощущаю эту удивительную связь. Словно никого нет роднее. Даже с Кириллом такого не было. А лица родителей уже почти стёрлись из памяти.

— Пирамида аккумулирует магию, — тихо произносит он, щекоча дыханием ухо, чуть прикусывает мочку и прокладывает дорожку из поцелуев по шее к ключице. — За века она собрала её столько, что теперь стала чем-то вроде врат между мирами. Всего-то и нужно — одна горошина и одна маленькая королева из залётных, чтобы ткань мироздания дрогнула и разошлась. И можно будет вернуться. В твой мир.

Я ахаю и выгибаюсь, потому что он добирается до груди и начинает ласкать её сквозь ткань платья. Я плыву, сознание зыбко, едва ли могу выдать что-то внятное.

Но Ландар прекращает сладкую пытку, смотрит внимательно и ждёт ответа.

— А разве сама горошина не могла вернуть?.. Как… закинула… сюда…

Трудно говорить, когда горячие ладони и губы исследуют каждый уголок твоего тела, когда платье становится вдруг тяжёлым и жарким, когда воздух вокруг раскаляется и каждый вздох будто сушит тебя изнутри…

— Здесь горошина действует немного по-другому. Тем более, когда уйти хочет группа, а не один человек. С тобой одной могла бы и горошина сработать. Но… Ведь твои друзья явились сюда за тобой?

Он отрывается, оставляя меня разомлевшей, бесстыдно расставившей ноги и неудовлетворённой. Отстраняется, встаёт и наливает себе вина… Один, второй, третий бокал, пьёт жадно.

Я хнычу и, кажется, ненавижу его. За то, что теперь нужно собирать мысли в кучу и приводить себя в порядок. За внезапный холод, который кусает разгорячённое тело.

Ландар не смотрит на меня, уставляется в камин. Внезапно ломает зажатый в руке бокал, но не обращает внимания на кровь, что течёт по его тонким пальцам и марает белый ковёр у ног.

Он произносит глухо:

— Я дал распоряжение отвести их к пирамиде, этого твоего Кира и его принцесску. Думаю, их доставили туда в тот момент, когда мы ушли. Дело за малым — отправить к пирамиде тебя. Ведь сами они не смогут уйти. Решай.

— А ты?

Я подхожу сзади, обнимаю за пояс, утыкаюсь щекой ему в спину.

Он накрывает мои ладони своими и горько хмыкает:

— А что я? Я не могу удерживать тебя в мире, чужом тебе по рождению. Где всё для тебя выглядит как дурной сон, фантасмагория. Так и свихнуться можно, рано или поздно. Нет, я конечно буду любить тебя и чокнутой, но… Разве ты заслуживаешь такой судьбы?

Он поворачивается, обнимает меня, прижимает к себе и тяжко вздыхает.

— Ты — мой мир, и плох бы я был, как правитель, если бы позволил миру погибнуть, исчезнуть, затеряться во мгле. Тебе надо туда, к ним, к солнцу. Тебе не место в мрачных замках за терновой стеной.

— Ландар…я…

— Молчи! — властно требует он. — Я уже всё решил. Возвращайся с ними…моя радость, моя жизнь, моё проклятье…

Наклоняется, целует меня, как в последний раз, затем отталкивает и поспешно уходит из комнаты.

Так быстро, как тает видение, как, тронутая солнечными лучами, отступает ночная тьма.

Я остаюсь одна в эпицентре холода.

Ландар, предатель…

В голове — саундтреком — унылое пение тэнг-драма.

Обнимаю себя за плечи, не вытираю слёзы. Не сразу соображаю, что кто-то трогает меня за плечо и робко окликает:

— Ваше величество, ваше величество…

Хмыкаю: какое из меня величество? Нечего со свиным рылом в калашный ряд!

Всё-таки соизволяю обратить внимание на человека, который суетливо куда-то меня зовёт. В замке полно слуг и разных придворных должностей. Я так и не запомнила их все, как и вилки, которые здесь приносят во время обеда.