Максим и в дальнейшем, пытаясь регулировать жизнь семьи, не хотел считаться с тем, что здесь, в Союзе, А.М. уже не мог жить так, как привык жить в Италии. На родине А.М. превратили в фигуру государственного масштаба, в одного из «вождей», и все попытки Максима наладить жизнь «частной семьи Пешковых» сошли на нет. Крючков помимо секретарской работы стал управлять всеми делами Алексея Максимовича, включая и финансовые. От решения семейных вопросов Максим был отодвинут. Наверное, чтобы он не вмешивался, Крючкову удобнее было возить его по всяким компаниям, где сына «самого Горького» принимали на «ура».

Иван Гронский, в то время главный редактор «Нового мира», писал:

Макс был человеком довольно большого ума, очень большой одаренности – к несчастью, он себя не нашел. Мне он нравился. Я с ним очень много беседовал. Макс увлекался автомобилями – изучал автомобильное дело, знал его великолепно, потом вдруг стал изучать фотографию, много фотографировал, много говорил о значении фотографии, и т. д., увлекался живописью, увлекался литературой. Но так получилось, что он очень рано умер талантливым дилетантом. Макс был удивительный товарищ, изумительный человек, все, кто знал Макса, все его любили, и никто ничего не мог сказать о нем плохого, даже при желании.

Близким человеком к Горькому был его секретарь Крючков. На всех нас – партийных работников – Крючков производил впечатление дельца, человека себе на уме, жуликоватого, а Горький его любил и за него держался. Мы пытались удалить Крючкова от Горького, но из этого ничего не получилось…

Иван Михайлович не считал Ягоду организатором или участником убийства Максима, но, по его мнению, «Крючков определенно спаивал Макса… Очень часто, когда приезжаешь утром или днем, садятся обедать или завтракать, и бутылка коньяка. И Макс пьет с утра».

Сам сильно выпивавший Крючков видел болезненную склонность Максима к алкоголю, но не только не препятствовал, а и способствовал этому. Генрих Ягода не мог не знать о их совместном пьянстве. Но, вместо того чтобы самому или через А.М – ведь Генрих Григорьевич был частым гостем и в Горках-10, и в Москве – пресечь это, сам часто приглашал Максима с Петром Петровичем и с Булановым к себе на дачу, устраивал застолье с обильными возлияниями.

Все это так, но Крючков не мог быть заинтересован ни в смерти Максима, ни в смерти А.М. Это никак не отвечало его интересам. Пока был жив А.М., Крючков мог распоряжаться его финансами, не забывая и о собственных интересах. Как секретарь Горького, он обладал определенным влиянием. После же смерти А.М. он становился обычным советским чиновником. Никакими финансами или литературным наследием Горького распоряжаться, конечно же, он не мог.

Мешал ли ему Максим? Возможно. Но не настолько же, чтобы участвовать в его убийстве. Все их разногласия по поводу «надзора» за А.М. или по финансовым вопросам (Крючков не давал Максиму денег, а коньяка хоть полвагона) – сомнительный повод для такого преступления. Да и денег-то не давал, скорее всего, не по собственной инициативе, а исполняя распоряжение А.М.

Крючков – запуганный исполнитель чужой воли? Но, зная отношение к себе А.М., он всегда мог рассчитывать на его помощь, и Ягода не мог не учитывать этого, тем более что уже чувствовал растущее недоверие со стороны Сталина.

Из допроса Генриха Ягоды 13 мая 1937 года: «Я всегда чувствовал к себе подозрительное отношение, недоверие, в особенности со стороны Сталина. Я знал, что Ворошилов прямо ненавидит меня. Такое же отношение было со стороны Молотова и Кагановича. Особенно меня тревожил интерес к работе Наркомата внутренних дел со стороны Николая Ивановича Ежова, который начал проявляться еще во время чистки партии в 1933 году, переросший в конце 1934 года в контроль, настойчивое влезание им в дела НКВД вопреки препятствиям, которые мы (участники заговора) чинили ему, все это не предвещало ничего хорошего».

Возможно, и эти показания получены «под давлением». В 1936 году Ягода был смещен с должности главы НКВД и назначен вместо Рыкова наркомом связи, а 4 апреля 1937 года арестован.

Был ли сам Генрих Григорьевич заинтересован в смерти Максима и А.М.? Начиная с 1928 года Ягода поддерживал антисталинскую позицию «правых», с лидерами которых у него отличные отношения. Ягода был осторожен, тайно поддерживая правых. В то же время он старался делать все, чтобы заслужить доверие Сталина. Свою позицию объяснял так: «Я с вами, я за вас, но в силу того, что я занимаю положение зампреда ОГПУ, открыто выступать на вашей стороне я не могу и не буду. О том, что я с вами, пусть никто не знает, а я, всем возможным с моей стороны, со стороны ОГПУ, помогу вашей борьбе против ЦК».

После постройки Беломорско-Балтийского канала его наградили орденом Ленина, в июле 1934 года он становится наркомом внутренних дел СССР, а в следующем году еще и генеральным комиссаром государственной безопасности – это звание соответствовало званию маршала Советского Союза. Опираясь на своих людей в центральном аппарате и на местах, Ягода придерживал ход некоторых дел, в частности о связях лидеров оппозиции с эмигрантскими кругами, ограждал от провалов организации «правых», но перекрыть весь поток агентурных материалов, поступающих со всех концов страны, он был не в состоянии. Ему пришлось арестовать лидеров «Союза марксистов-ленинцев» – Мартемьяна Рютина и Александра Слепкова, главная цель которых заключалась в том, чтобы отобрать власть у Сталина и его окружения. Пришлось прикрыть и «Бухаринскую школу». После ареста на допросах Ягода показал: «Агентурные материалы об их контрреволюционной деятельности поступали со всех концов Советского Союза во все годы. Мы шли на удары по этим организациям только тогда, когда дальнейшее их укрывательство грозило провалом нас самих… Надо признаться, что даже в таких случаях, когда мы шли на вынужденную ликвидацию отдельных провалившихся групп организации, как правых, так и троцкистов, и зиновьевцев, я и Молчанов по моему указанию, принимали все меры к тому, чтобы изобразить эти группы организациями локальными, и в особенности старались скрыть действующие центры организации».

Ягода постепенно концентрировал в своих руках силы, направленные на свержение сталинского режима. К 1936 году в его руках оказалась и охрана Кремля. Теперь при поддержке войск Московского военного округа (командующий Август Корк) вполне можно было рассчитывать на успех переворота. Помощник Ягоды Павел Петрович Буланов на допросе 25 апреля 1937 года показал: «Ягода до того был уверен в успехе переворота, что намечал даже будущее правительство. Так, о себе он говорил, что он станет во главе Совета народных комиссаров, что народным комиссаром внутренних дел он назначит Прокофьева, на наркомпуть он намечал Благонравова. Он говорил также, что у него есть кандидатура и на наркома обороны, но фамилии не называл, на пост народного