Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 20
Часы пробивают полночь, разносясь призрачным эхом в обширном поместье, которое сейчас ощущается больше крепостью, нежели домом. Мой взгляд задерживается на Еве, ее глаза слишком широко распахнуты и слишком насторожены. Я могу сказать, что она взвешивает риски, с которыми мне придется столкнуться. Этим вечером я не хочу быть один.
— Останься, — говорю я тихим голосом, стараясь, чтобы мои слова прозвучали как предложение, а не как приказ, — бывшая комната Амелии пустует. Уже поздно, и Марко… он уже уехал, и я не хочу, чтобы ты возвращалась домой без сопровождения.
Она смотрит на меня, тень улыбки трогает ее губы, что резко контрастирует с напряжением, притаившимся внутри меня.
— Если ты уверен, что это не проблема.
Я киваю, подавляя желание протянуть руку и заверить ее не с помощью одних лишь слов.
— Я предпочитаю быть уверен, что ты рядом со мной и в безопасности.
Между нами повисает молчание, слишком тяжелое от невысказанных слов, пока она не нарушает его звонким смехом, внезапным и ярким.
— Знаешь, что заставило бы меня чувствовать себя в еще большей безопасности? Ночной перекус. Есть ли шанс, что на твоей кухне найдется что-то греховно вредное для здоровья?
— Серьезно? После всего, что произошло сегодня вечером, ты действительно можешь думать о еде?
Она похлопывает себя по животу и усмехается мне.
— Я всегда думаю о еде.
Я ухмыляюсь в ответ, прежде чем повернуться и подтолкнуть ее в сторону кухни.
— Я тоже, пойдем. Думаю, Амелия припрятала где-то там свои запасы шоколада.
Пока мы идем, напряжение спадает с моих плеч, уступая место теплу, не имеющему ничего общего с температурой воздуха в пентхаусе. Гул холодильника наполняет пространство, когда я включаю свет на кухне. Тени отступают в углы, изгнанные мягким светом, окутывающим столешницу.
— У Амелии действительно был хороший вкус на шоколад, — шепчет Ева, ее голос звучит нежно в тишине просторной кухни.
— Как давно ты общалась с моей сестрой?
Ева пожимает плечами.
— Не так давно, но она кажется очень озабоченной, поэтому я пытаюсь дать ей время привыкнуть к новым реалиям.
Я прыскаю от смеха.
— Да уж, новые реалии.
Ева садится на табуретку около кухонного островка, любопытный блеск в ее глазах говорит о том, что она здесь не только ради сладостей.
— Ооооо… — растягивает она игривым тоном, — хоть я и обожаю говорить о твоей сестре, на самом деле я хочу поговорить о тебе. Расскажи мне о Джии.
Моя рука замирает в воздухе, пальцы касаются прохладной металлической ручки холодильника. Неожиданно упоминание ею о Джии сжимает мою грудь, словно тиски.
— Джиа… всё сложно, — говорю я осторожно, не желая открывать дверь, которой лучше оставаться закрытой.
Ева наклоняет голову, темные кудри падают на одно плечо.
— Всё сложно, да? — возражает она, — похоже, это история, которую стоит услышать, — ее тон игривый, но глаза искрят любопытным блеском.
— Может быть, как-нибудь в другой раз, — уклоняюсь от ответа я, хватая молоко из холодильника, прежде чем отправиться в кладовую на поиски крекеров, зефира и шоколадных батончиков. Я швыряю батончик в сторону Евы, и она с легкостью ловит его. Она звонко смеется, прогоняя мрачное настроение, которое я непреднамеренно создал.
— Ладно, храни свои секреты, Дон Корлеоне, — поддразнивает она, ловкими пальцами разворачивая шоколад. Ее последующие слова мягче, всё еще поддразнивающие, но с оттенком чего-то более глубокого: — Но знаешь, я никогда не воспринимала тебя как мужчину, который способен провести с женщиной все выходные, не говоря уже о том, чтобы жениться на ней, независимо от причин, стоящих за этим решением. Меняешь свой образ жизни, Винсент?
Я прислоняюсь к стойке и скрещиваю руки на груди, пытаясь защититься от неожиданной правды в ее шутке. Моя репутация плейбоя заслужена; вкладываться в отношения — это обязательства, которые я не могу себе позволить.
— Люди меняются, — отвечаю я, признание звучит более резко, чем я предполагал. Эта мысль тревожит, даже кажется слишком чуждой, словно я планирую надеть на себя чужую одежду, — сшитую на заказ, но незнакомую.
— Или, может быть, они находят для этого повод, — парирует она, хватая остальные принесенные мной припасы. Я даю ей две тарелки, чтобы разложить сладости, прежде чем отношу их в микроволновую печь.
— Возможно, — соглашаюсь я, чувствуя, как уголки моего рта дергаются в неохотной улыбке.
Ее обезоруживающее присутствие разрушает стены, воздвигнутые вокруг меня, которые я укреплял годами. Осознание столь же поразительное, сколь и безусловное. Когда я был с Джией, мои мысли преследовал образ Евы и воспоминания о ее словах, но почему? Она стала одним из моих самых надежных друзей, но это вовсе не причина, почему я не могу выбросить ее из головы.
Прохладный мрамор кухонного острова резко контрастирует с теплом в моей груди, когда Ева подходит ближе, смотря на меня любопытными глазами. Я ставлю перед нами тарелки с уже подогретыми закусками, зефир настолько раздулся в микроволновке, что отслоился от верхнего крекера и образовал на тарелке липкую массу.
— Наверное, я положил их слишком надолго, — гримасничаю я.
Она смеется.
— Они по-прежнему такие же вкусные, даже если выглядят не так симпатично, — замечает она, откусывая кусочек. Она закрывает глаза и стонет от восторга, и этот звук пробуждает во мне желание. Я отбрасываю это чувство и смотрю, как она слизывает липкую массу со своих пальцев. — И таким образом, когда порция закончиться, мы сможем слизать еще чуть-чуть с наших пальцев, — говорит она, смеясь, и несколько небольших крошек выпадают у нее изо рта.
В этот момент я представляю, как она слизывает липкий зефир с моих пальцев. Боже. Я прикусываю губу, визуализируя все части ее тела, с которых мне хотелось бы слизать зефир.
— Винсент, — ее голос, мягкий и серьезный, прорывается сквозь запретные фантазии, разыгрывающиеся в моей голове, — каким ты видишь свое будущее?
Я вздрагиваю, смущенный уязвимостью вопроса.
Я вижу, как облизываю все твое тело, — думаю я про себя, прежде