Он прошел по коридору. Вот комната, где они останавливались с Кристиной. Нажал ручку. Дверь не заперта. Заглянул. Все как тогда: стерильная чистота, похоже на номер роскошной гостиницы.

Пошел по коридору дальше. Вот супружеские апартаменты – туда он нацеливался пробраться ночью и похитить перстень с руки спящего Грузинцева. Ах, если б он знал, как все получится, – не стал бы ничего затевать, остался бы чист, не сидел под подпиской!

Он открыл дверь в семейное обиталище. Здесь располагалась, как оказалось, не просто спальня. В опочивальню вела распахнутая дверь, а в качестве предбанника перед ней размещался – будуар? Мини-гостиная? Кабинет? Книжные полки, фривольная графика по стенам, трюмо. Дубовый стол, на нем – распахнутый ноутбук. На столе – недопитая чашка чая.

А еще – опрокинутый набок стул.

А на полу – почти под столом – бездыханное тело.

Раскинулось в неудобной позе. Халатик распахнулся, обнажив красивые ноги. На губах – пена.

Это была хозяйка, Влада. Неподвижная. Не дышащая.

Богоявленский бросился к ней. Пульса нет. Тело уже чуть похолодело.

Наверное, смерть наступила полчаса-час назад.

Странно, но в этот раз он не почувствовал ни страха, ни потрясения, ни даже жалости. Ничего, кроме холодной злости. «Кто-то хочет меня подставить. Кто-то? – переспросил он сам себя. – Но кто знал, что я должен оказаться здесь? Только один человек – Колонкова-старшая. Значит, она и подставила. И убила? Свою собственную дочь? Как раньше отравила зятя? Ради чего? Зачем? А может, Влада покончила с собой? Но почему сейчас? Только для того, чтобы меня подвести под монастырь? О, думать так – настоящая мания величия».

Эти мысли вихрем пронеслись у него в мозгу, а потом он понял: чем раньше сообщит о случившемся, тем лучше – иначе любой, кто вдруг застигнет его, удвоит подозрения.

С мобильного телефона он набрал 112.

– Я хочу сообщить о смерти человека.

Оператор заставила его представиться. Он назвался, продиктовал адрес и имя жертвы.

Подумалось: «Если стервятники-журналисты слушают переговоры полиции и звонки в спецслужбы (а они слушают) – о, какой для них появился лакомый кусочек! Или Колонкова напрочь остановила публичные разговоры о своей семье? Но на каждый роток не накинешь платок, кроме газетки «ХХХпресс» есть и другие, и телеканалы тоже. Скоро здесь будет не продохнуть от полиции, следователей и прессы».

Ледяное спокойствие и злость пока не оставили его. Он решил осмотреть место преступления. Все-таки он знал о семье Грузинцевых – Колонковых больше, чем полисмены и следаки. Ему хотелось найти то, что помогло бы ему понять происходящее – и оправдаться в том, чего он не совершал. В этот раз повесить на него убийство найдется гораздо больше оснований.

Ноутбук, стоявший на столе, оказался не закрыт, и он оживил экран. «Плевать, что обнаружат мои отпечатки. Их и так тут всюду полно». Пароля не понадобилось, и перед ним открылся рабочий стол. В качестве заставки – три девочки, дочки Влады: постановочное студийное фото, все в белых платьицах, Лизонька-младшая в центре, малышки по краям.

На этом фоне – строго упорядоченные иконки. Богоявленский прежде всего открыл вотсап – где еще, как не в переписке, скрываются самые грязные тайны, любовные и деловые! Быстро просмотрел. На первом месте находился чат «Мама» – значит, то был последний человек, с кем переписывалась убитая. Важно прочесть! Он понимал, что времени у него очень мало, вот-вот пожалуют полицейские и опергруппа, поэтому читал лихорадочно, как учебник перед экзаменом по невыученному предмету, совсем по диагонали:

– К тебе хочет пожаловать Богоявленский…

– О господи, зачем?

– Не знаю, он что-то рыщет…

– Хорошо, приму его…

– Как Лизочка?

– Пока терпит…

Вторым по времени значилась Лизочка, дочка-подросток.

И снова он начал выхватывать, сам не зная, зачем, строки из переписки матери и дочери:

– Нет, о поездке сейчас не может быть и речи. И одна ты тоже не поедешь…

– Но я не могу здесь больше находиться…

– Есть такое хорошее слово: «Надо»…

– Мамочка, ну, пожалуйста, мне страшно…

– Даже если ты уедешь, твои страхи уедут с тобой…

– Я хочу на Камчатку, к бабушке Нине. Она меня вылечит…

Он посмотрел на часы. Прошло шесть минут после звонка по 112. Скоро правоохранители будут здесь.

Ему хотелось успеть еще кое-что проверить. Богоявленский открыл почтовый ящик. Когда он получил письмо со старым видео Грузинцева и Кристи? Кажется, во вторник. Да, точно, во вторник. Он открыл письма за эту дату, просмотрел.

Посланий с одноразового адреса со ссылкой на диск не было. Не нашлось его ни днем раньше, ни двумя. «Может быть, это оттого, что письма посылались с этого компа? Этим человеком?»

Он свернул почту. В «Телеграме» никаких личных чатов у Влады не было, только подписки: Би-би-си, «Медуза», Радио Свобода, Навальный… «Ого, покойная была не чужда политики!»

Минуло девять минут. В прошлый раз полисмены явились быстро – богатый дом, резонансное преступление. Значит, и сейчас надо ждать с минуты на минуту. Где-то вдалеке заскрипела сирена, которая с каждой секундой приближалась. Значит, по его душу.

Он свернул «Телеграм». И тут его внимание привлекла иконка. Директория называлась: «Подвиги Андрея». Он открыл ее. Там имелось пять файлов. Все с расширением, указывающим, что это – видео.

«Подвиги? Во множественном числе?»

Он открыл первый файл. Там оказалось то самое видео Грузинцева и Кристи, уже навязшее в зубах. Значит, и остальные о том же, раз «подвиги»? Богоявленский открыл второй. В кадре появились спина и обнаженные ягодицы Грузинцева – они намозолили ему глаза по приключениям с Красавиной, поэтому сразу узнал.

Сирена запела уже во дворе, приближаясь с каждым мгновением к крыльцу.

На видео нагой артист смотрел, как раздевается некая девушка – лица ее было не разглядеть, но если судить по фигуре, совсем молоденькая, лет не больше двадцати: крохотные груди, длинные угловатые ноги и руки.

Внизу хлопнула дверь, и зычный голос крикнул:

– Полиция! Выходите! Медленно, с поднятыми руками!

С вооруженными полисменами шутки плохи. Богоявленский остановил видео и быстро свернул файл.

Он оставил ноутбук, как и был, с открытой крышкой, и пошел к выходу из комнаты.

Когда он уже отворял дверь в коридор, вдруг обратил внимание: на книжной полочке валяется небрежно брошенный, хорошо знакомый ему журнал – он узнал по обложке. Это был номер «Аристократа» за две тысячи седьмой (кажется) год. В нем вышел большой иллюстрированный рассказ Богоявленского, в котором он живописал историю пушкинского перстня: все, что ему удалось к тому времени раскопать, начиная от «солнца русской поэзии» и кончая Тургеневым, Толстым и Виардо.