Видя, что он колеблется, дама потянулась за телефоном – как видно, отправить ему денежный перевод.

– Нет-нет, – проговорил он, – торопиться не надо.

«С ней поработать, конечно, будет интересно. Наверняка многое видела, пережила, прежде чем свой бизнес построила. Вдобавок: в деньгах есть какое-то дьявольское очарование, богачи притягательны, и женщины-толстосумы не исключение.

Но, с другой стороны, кто знает: может, это способ купить меня – чтоб я в расследование убийства дальше не лез. Не исключено ведь, что она сама или дочка ее замешаны. Обе вместе или порознь».

И он сказал:

– Давайте попробуем пока безо всякого гонорара или аванса. Мы с вами посидим, вы мне о себе расскажете. А я погляжу, сумею ли из этого материала что-то выжать.

– Когда вы можете начать?

– Хоть сейчас.

– Прекрасно. Еще кофе? Чего-нибудь покрепче? Или пообедаем?

– Давайте не будем отвлекаться.

Он вытащил из кармана телефон, положил на стол, включил диктофон.

– Будете записывать, да?.. Я говорила, что я родом с Камчатки. Отец мой, Василий Палыч, вертолетчиком был, его в Петропавловск после училища распределили. Ну, и мама, Нина Ивановна, с ним, конечно, поехала. Хотя она по образованию – инженер железнодорожного транспорта. А на Камчатке – ни одного километра железных дорог нету. Да там, впрочем, и с обычными дорогами негусто. Всюду только вертолетом долететь, и папаня уважаемый человек был, работы у вертолетчиков всегда полно. Он в восьмидесятом погиб, когда мне двенадцать лет было.

– Разбился?

– Нет. В советское время вертолеты на Камчатке, представьте, не бились. Поехал с другом на рыбалку. Лодка перевернулась, друга нашли, мертвого, а папу – нет. Так пять лет его считали без вести пропавшим, потом признали погибшим.

«Может, – промелькнуло у новоявленного литзаписчика, – на самом деле выжил? Убежал из семьи, живет под чужим именем? А сейчас нашелся и убийство Грузинцева организовал?.. Ох, ну такая история – для приключенческих романов. И главный вопрос: зачем? Каков мотив? Возникнуть из небытия и убить мужа внучки? Очень странно».

А дама продолжала:

– Мамочка моя, за неимением на полуострове рельсов и шпал, стала в школе работать, физику преподавать. Опять же за мной присмотр. Но я там прозябать не хотела. У меня с юных лет, сколько себя помню, идея была: сбежать на материк. И еще я с детства видела себя крупным руководителем. Типа директора завода. Как в фильме «Москва слезам не верит». Поэтому, как только аттестат получила, так и усвистала. И мамочка не против была. Посадила меня на «Ил‐62», и через девять часов: здравствуй, Москва! Поступила я в Технологический, там с ходу место в общаге давали. Мне ж было все равно, чем в будущем руководить – автомобильным заводом, цементным или бумагоделательным.

– Вы в итоге со своей нынешней компанией исполнили свою мечту, – заметил усмешливо Богоявленский.

– Практически. Если считать, что у нас больше двадцати тысяч занятых, а число тех, кто на франшизе, к двумстам тысячам приближается… Короче, я в Москву приехала – а тут как раз перестройка. И – первая любовь. На третьем курсе я замуж вышла, влюблена была, как кошка. А в 88-м у нас Владочка родилась, дочурка моя единственная.

– Как вашего мужа звали?

– Никита Косовцев. Мажор был страшный. И деляга. Мы с ним уже в 87-м видеокафе открыли – помните, были такие? Чуть не первое в Москве. Модное! Можно было привести девушку в заведение, вам там по чашке натурального кофе сварят (что редкостью для тогдашней столицы было), полузасохшее пирожное, миндальное колечко дадут и на телевизоре через кассетный видюшник кино покажут. Боевик, типа «Робота-полицейского», или эротику, «Эммануэль». Цена билета – полтора рубля. Кооперативное движение, все такое. Потом мы еще парочку заведений открыли, всякие видеозалы. А потом быстро поняли, что рентабельность – крайне мала, и стали заниматься тем, на чем многие тогда состояние сколотили: купи – продай… А Владочку, мою кровиночку, я после полутора лет декрета мамочке моей Нине Ивановне на Камчатку отвезла – она как раз в ту пору на пенсию вышла…

– Мама ваша так и осталась там? Вы ее «на материк» не вывезли? С вашими-то возможностями?

Поэт помнил по своему опыту, что успех любого интервью, даже самого комплиментарного – задавать резкие, а порой острые вопросы.

– Не хочет, – развела руками миллионщица. – Привыкла. Дикая природа, лес, травы. Свой участок, на нем, представьте себе, личный горячий источник, такая, как там у нас говорят, домашняя «паратунка». Я ей, конечно, дом построила по высшему разряду, с бассейном. Сама люблю туда вырываться – на Новый год, к примеру. Лежишь, представьте, в горячей водичке в собственной огромной теплой ванне под открытым небом, а на тебя снежок сыплет… Вот внучку туда впервые свозила… Дочка тоже любит бывать… Но не будем отвлекаться… Мы с Никитой к 89-му году и банк свой открыли, и товарно-сырьевую биржу, и платные медуслуги стали оказывать. Начали на заграничный рынок выходить, туда лес шлем, оттуда видюшники получаем и компы, первые «пи-си эй-ти икс-ти с любой периферией»… Денег имели по сравнению с обычным советским человеком (которыми мы все, в сущности, тогда являлись) просто вагон. За границу впервые поехали, в Америку, купили, если своими словами, места в делегации отечественных кооператоров… Ну и рэкет, конечно, начался, наезды пошли на нас всякие…

– Здесь, пожалуйста, поподробней. Конфликты любое произведение только украшают.

– Ой, – отмахнулась гранд-дама, – это Никитос все решал, урегулировал. Я как бы не в курсах была.

– А куда, извините за вопрос, этот ваш первый муж делся?

– Он убрался много позже. Уже после краха Союза и второго путча, в девяносто четвертом году. Никита, можете себе представить, пропал. Так его до сих пор и не нашли, ни его самого, ни тело.

– Точно как вашего папеньку?

– Да, я об этом совпадении тоже размышляла… Но не я – его, если вы на это намекаете. Мы тогда с Никиткой хоть и разошлись, но я его уважала. Да и делить нам с ним было нечего. И как я могла покуситься на отца моей дочери! Нет, у него какие-то проблемы с дагестанцами, как я слышала, возникли, задолжал он им, а они в бизнесе народ безжалостный…

– Ладно, стоп. – Богоявленский поднял обе руки ладонями вверх. – Все хорошо, интересно. Но звучит пока как журналистское интервью. Родилась-училась-вышла замуж. А вы – замахиваетесь на книгу. Значит, у нас должны появиться картинки и истории.

– Это как? – заинтересованно вопросила Колонкова.

– Вы мемуары Обамы читали? Не президента Барака – его воспоминания у нас не перевели, он там наших поливает, а жены его, Мишель. Там она, к примеру, описывает свой первый поцелуй со старшеклассником на заднем дворе их домика в Чикаго: кругом висело белье для сушки. Как она писала: маленький теплый поцелуй… Или – что она думала, когда Барак сделал ей предложение…