– Я не такой! Я не такой! Я другой!

А какой – другой? Более сильный? Вряд ли, потому что работать ему по-прежнему не хочется, а хочется напиваться в тиши собственной квартиры, никого не видеть и ни с кем не разговаривать. Более умный? А кто это может оценить?

Он окончательно запутался в своих размышлениях и пришел к выводу, что надо, наверное, еще выпить.

Владимир Григорьевич Забродин даже и не собирался задумываться над тем, как его помощники относятся к еженедельным совещаниям, проводимым в выходные дни. За те деньги, какие он им платит, могут и без выходных поработать, не переломятся. Хотя он и поглядывал на Суханова и Юлию, пытаясь уловить в их поведении нотки недовольства таким жестким режимом, который неизвестно еще сколько месяцев продлится. Ему было любопытно, как надолго хватит у них терпения. Но, с другой стороны, не проводить же совещания в здании головного офиса холдинга! Все сразу заметят, да и Семенова на карандаш возьмут, потом разговоры начнутся, сплетни пойдут, кто приходит с такой регулярностью, да зачем, да почему… Не надо этого Забродину. Потому и выбрал он для еженедельных встреч отель в центре Москвы. Даже если кто и обратит внимание на то, что он появляется здесь каждое воскресенье, то досужие умы моментально припишут ему любовницу, а уж на такие слухи Владимиру Григорьевичу было плевать. Даже к лучшему, молодая любовница только украшает имидж шестидесятилетнего миллиардера.

Сегодня Валентин Семенов начал с рассказа о нежной любви дамы-продюсера и ее гражданского мужа-кинорежиссера. Там все развивалось вполне благополучно, и никакого интереса у Забродина эта история не вызвала. Но, может быть, ПОКА не вызвала? Затеянная им игра достоверно показала, что неожиданности могут случиться в любой момент.

Славик Суханов все записывал, глаз от своих записей не отрывал, но Забродин видел, что помощник ерзает, словно ему не по себе. Ну, это и понятно, курить хочет, еле терпит. Сам Владимир Григорьевич курить недавно бросил, и теперь Славке неудобно при нем дымить.

– Слава, ты кури, если хочешь, – предложил он. – Вон и пепельница стоит.

– Нет, что вы, Владимир Григорьевич, не надо, я потерплю, зачем вам моим дымом дышать, вы же бросили, – быстро заговорил Вячеслав.

Ну-ну. Ладно, пусть терпит, если охота. Забродин отлично понимал, в чем тут фишка. И чай-то Суханов теперь любит красный, и курить не станет… Плавали, знаем.

– Теперь по поводу Аверкиных… – сказал Семенов, открывая новый файл в своем ноутбуке.

– Я же просил – не морочить мне голову фамилиями, – сразу перебил его Забродин. – Кто это такие?

Семенов ничуть не смутился, даже улыбнулся слегка. Нет, самообладание у этого парня отличное, похоже, Забродин не ошибся, когда начал присматриваться к нему. Пора Коле Самойлову на покой, пора, хватка уже не та, здоровье порой подводит, а что вы хотите – возраст. А этот еще молодой, сорока нет, пацан, можно сказать, этот еще поработает в полную силу.

– Две сестры, старшая убила младшую, с балкона скинула, – спокойно пояснил Валентин.

– А, вспомнил, – кивнул Владимир Григорьевич. – Ну, и что там? Выяснилось что-нибудь новенькое?

– Нет, старшая сестра под следствием, находится в изоляторе, ее вина полностью подтверждается, у следователя нет никаких сомнений. Правда, в дело вступил адвокат…

– Интересно, откуда он взялся? – удивился Забродин. – И вообще, насколько я знаю уголовный процесс, какой-то адвокат уже должен быть с самого начала. Новый, что ли, появился?

– Ну да, – кивнул Семенов. – Его нанял любовник старшей сестры.

– Вон как… И что, хороший адвокат? Впрочем, это не имеет никакого значения. Важно, что одна сестра убила другую, а все остальное – несущественные детали. Верно, Славик?

Владимир Григорьевич вперил в помощника насмешливый взгляд. Вот у Славки с самообладанием куда хуже, нежели у этого частного детектива, как он ни старается, а все равно все мысли на лбу написаны.

– Верно, Владимир Григорьевич, – с готовностью отозвался Суханов, и в голосе его звучало удовлетворение.

Забродин перевел глаза на помощницу, которая сидела, как обычно, молча, скрестив руки на груди.

– А ты все молчишь, Юля? Я понимаю, тебе такой расклад не нравится, но тут уж ничего не поделаешь.

Она слегка пошевелилась, словно собиралась поменять позу, но почему-то передумала, только улыбнулась краешком губ.

– И все-таки мне кажется, следствие ведется поверхностно, – сказала она, глядя прямо перед собой. – Какое-то глупое преступление получается. Пришла, среди бела дня у всех на глазах скинула сестру с балкона… Не верю, что это было предумышленное преступление из-за денег.

– Ну а из-за чего же? – вскинулся Суханов. – Деньги-то у нее нашли, значит, она их взяла, это ведь очевидно. Не понимаю, с чем здесь можно спорить.

– Да ни с чем, – вздохнула Шляго. – Ты прав, Слава. Но, по-моему, убийство было совершено не из-за денег, а по личным мотивам. Младшая сестра чем-то обидела старшую, сказала ей что-то оскорбительное, мерзкое, и та просто не выдержала. А деньги взяла уже потом, вспомнила про них и взяла.

– И чем же таким младшая сестра могла оскорбить старшую? – прищурился Забродин.

– Вы вспомните, что нам рассказывал Валентин. Младшая сестра хотела сделать себе серию пластических операций, чтобы обрести модельную внешность. А старшая хотела родить ребенка и надеялась на то, что младшая поделится с ней деньгами. Возможно, она и завела разговор о деньгах, когда пришла к сестре в день убийства, а та отказала ей в грубой и жесткой форме, да еще и ляпнула что-нибудь насчет желания иметь ребенка. Слово за слово – и ссора разгорелась. Ведь могло так быть?

– Теоретически – могло, – согласился Суханов. – Но ведь старшая сестра ничего такого следователю не рассказывала, так ведь, Валентин?

– Так, – подтвердил Семенов. – Она вообще в полном отказе.

– А что там с младшей-то? – с интересом спросил Забродин. – Она что, такая страшная, что ей целая серия операций была нужна?

– Да нет, она вполне хорошенькая, – пожал плечами Семенов. – Я же вам вместе со всеми материалами фотографии представлял.

– Кстати, насчет фотографий, – жестко произнес Владимир Григорьевич. – Я их не смотрел и сразу же стирал. И не вздумай мне в дальнейшем их подсовывать.

– Почему?

– Потому что мне не нужны ни имена, ни лица, мне не нужно личное впечатление и личное отношение к этим людям, понял? Мне важна только фактура. – Забродин знал, что в данном случае не прав: требование не показывать ему фотографии пришло в голову только сейчас, раньше он их действительно не смотрел и сразу же стирал, ни слова не говоря Семенову. Но ему хотелось посмотреть на реакцию потенциального сотрудника, ибо реакция на несправедливость со стороны начальства говорит о многом. Что ж, можно констатировать, что Валентин надежды оправдывает, реагирует правильно, даже бровью не ведет. – А тебе, Юленька, я так скажу: если баба дура, то и преступление она совершает дурацкое. Бабы вообще заточены под другое, под семью, детей, мужей, а не под преступления, поэтому они ничего толкового в криминальном плане никогда не могли. Мужики – другое дело, у них в крови потребность уничтожить противника и отобрать его добро и его женщину, поэтому среди преступников всегда мужиков было больше. Я как-то даже интересовался статистикой, так вот, к твоему сведению, среди преступников женщин не больше пятнадцати процентов. Так, Валя? Ты же в милиции работал, должен знать.