На столе стоял пузырек с ибупрофеном, я вытряс на ладонь четыре таблетки. У меня был рецепт на сильное обезболивающее, я собирался купить его в аптеке и отдать Мэрилин или другим любителям острых ощущений. На какой-нибудь вечеринке пригодятся. Потом я двинул на кухню в надежде перекусить и обнаружил, что у дверей моей комнаты на раскладном стульчике уже устроился Исаак. Он полностью контролировал обстановку в коридоре.

— Да ничего со мной не случится, правда! — сказал я.

— Они хотят, чтобы вы так и думали.

Мы отправились на кухню. Я запил таблетки и надкусил сэндвич с индейкой. Аппетит тут же увял. Пришлось предложить Исааку доесть вторую часть, ту, что побольше. Он с удовольствием согласился и выкинул хлеб, съев только мясо, салат и помидоры.

— Никаких углеводов, — пояснил мой телохранитель.

— Это правильно.

Очень хотелось спать. Так всегда бывает, если спишь три дня подряд. Я налил себе кофе и позвонил Мэрилин.

— Ты уже устроился? Все в порядке?

— Да, спасибо.

— Как тебе охранник?

На другом конце кухни Исаак накладывал в тарелку овсянку. Вот тебе и диета.

— Отлично.

— Его Грета рекомендовала. Он раньше на Уитни Хьюстон работал. Только не говори, что он тебе не нужен. Я знаю, ты сейчас будешь отбиваться.

— Не буду. Я как раз собирался сказать спасибо.

— Пожалуйста.

— Нет, правда. Я так тебе благодарен за…

— Цыц, — сказала она и повесила трубку.

Потом я позвонил в галерею. Трубку взял Нэт. Я спросил, как прошло открытие выставки.

— Изумительно. Элисон была в восторге.

Как и я, Нэт учился в Гарварде, только ему удалось доучиться. Он писал диплом о бисексуальности в иконографии гобеленов эпохи Возрождения. У него потрясающий бостонский акцент, ни слова не понять. Очень похоже на Кеннеди, только голубого.

Нэт рассказал мне об открытии.

— Холодильник мы заказали. А еще вам пришло письмо от окружного прокурора Квинса. Хотите, я распечатаю конверт и прочту вам? — сказал он в заключение.

— Да, пожалуйста.

— Минуточку. — Он положил трубку на стол, что-то взял и вернулся. — Тут какая-то палочка, как для ушей, и пузырек. Это… бог его знает, что это.

— Это чтобы определять отцовство, — сказала Руби у него за спиной.

— Ну вот, это тест на отцовство. А что, от вас уже окружной прокурор Квинса беременна?

— Пока нет. Отправь эту штуку ко мне, если можно.

— Си, сеньор. — Он заговорил с Руби: — Интересно, откуда ты так хорошо знаешь, что это за штука? Ты снова решила обзавестись семьей?

— А вот и не укусишь, — ответила она.

Я улыбнулся.

— Слушайте, я за вас переживаю. Кто бы там на меня ни напал, он по-прежнему на свободе, и мне бы не хотелось, чтобы с вами произошло то же самое.

— У нас все просто чудненько.

— Мне было бы спокойнее, если бы вы не ошивались в галерее постоянно. Закройте ее на пару недель и валите в отпуск. Оплачиваемый.

— Да мы же только открылись. Элисон нас взорвет. И я ее понимаю.

— Тогда смотрите в оба. Пожалуйста. Ради меня.

— У нас все чудненько, Итан. Руби ходила на кунгфу. Руби, скажи.

— Ки-я!

Я оставил Саманте сообщение, и она перезвонила меньше чем через час. Ужасно деловитая.

— Ты набор получил?

— Да, спасибо. Сегодня все сделаю.

— Отлично. Итан, подумай хорошенько. Есть что-нибудь еще, на чем могла сохраниться ДНК Крейка?

— Может быть.

Медсестра в больнице меняла мою повязку, и я подумал, что цвет крови на ней удивительно похож на цвет звезды в центре картинки с херувимами. По мере того как меня накачивали лекарствами, эта идея мне нравилась все больше и больше. Сейчас, когда в голове немного прояснилось, красота замысла как-то слегка померкла, но, учитывая нехватку подходящего материала для исследований, вполне можно было попробовать. Вреда-то не будет.

— Даже если это кровь, — сказала Саманта, — вполне вероятно, что это не его кровь.

— Твоя правда.

— Но попробовать можно. Почему бы и нет.

— Погоди. У нас проблема. У меня нет этого рисунка.

— А где он?

— Я его продал.

— Ты шутишь.

Я рассказал ей о Холлистере.

— А еще у тебя такие рисунки есть?

— Не знаю. Не думаю. Мы можем их просмотреть, но времени на это уйдет куча. Сначала я попробую позвонить Холлистеру.

Конечно, Холлистер хорошо ко мне относился и непременно снова пригласил бы в гости. Но для того, чтобы он позволил мне отрезать кусочек от его рисунка, просто хороших отношений недостаточно. Оставалось одно: если мне нужна эта картина, придется выкупить ее обратно.

Ненавижу выкупать уже проданные картины. Некоторые продавцы гарантируют, что выкупят работы, если цена на них на рынке упадет. Выкупят по той же самой цене. И покупатель ничего не потеряет. Я так не поступаю. Мне кажется, это расслабляет клиентов. Люди собирают коллекции, в частности, и для того, чтобы развить свое эстетическое чутье. А это возможно только при условии личной финансовой ответственности за результат.

Да и расстаться с огромным кушем, только чтобы выяснить, кровь это или не кровь, мне тоже не улыбалось. Или, может, это кровь, но не того, кто нам нужен.

Напрасно я так переживал. Когда на следующее утро я позвонил Холлистеру, секретарша сообщила мне, что его нет.

В понедельник и вторник я слонялся по дому Мэрилин, а Исаак висел у меня на хвосте, словно тень борца-сумоиста. Когда мы с ним отправились вставлять новые зубы, он проголосовал за золото и решительно отверг керамику. «У всех реальных пацанов во рту голда».

В среду ко мне приехали двое ребят из полиции. Другие, не те, что были в больнице. По крайней мере, мне так показалось. Я не очень ясно их запомнил. Эти были из отдела по борьбе с правонарушениями в сфере искусства, они ловили тех, кто крадет картины. Сразу стало понятно, что это чудики. Фил Трег состоял из одного живота. Его аляпистый галстук торчал на пузе, как ирокез. Говорил Трег с сильным бруклинским акцентом и от души смеялся собственным плоским шуткам, которых у него в запасе был целый мешок. Его партнер был лет на десять помоложе. Очень замкнутый, вежливый, загорелый, одежда неброская, хаки сверху, хаки снизу. Фамилия у него была Андрейд. Трег велел мне звать напарника Бенни, но я решил обойтись без фамильярностей.

Андрейд и Трег считали, что нападающий хотел получить картины, а не искалечить меня. Потому что ведь кошелек-то остался на месте. Трег добавил, что меня избили «не больше, чем надо было» (я ответил, что, по мне, так бить вообще не стоило). Вор почти наверняка кто-то из своих, он связан с миром искусства, а может, работал на кого-то, кто был связан с этим миром. Иначе совсем непонятно, как он обо мне узнал или как он надеялся продать украденное. Полицейские задали мне множество вопросов. Я уходил от ответов на вопросы про клиентов, поскольку не хотел, чтобы полиция трясла безусловно невинных людей, которым наверняка очень не понравится это вторжение в частную жизнь. Зато я показал им письма Крейка и в красках описал, как пытался найти его, как встречался с Макгретом, как ходил в полицию в последний раз.