— Ура! Нашел!

— Что ты нашел? Золотую жилу, что ли?

— Нечто получше!

— И что же?

— Я нашел «Велан»! Губарев прямо-таки замер.

— Неужели? — не поверил он своим ушам.

— Неужели? — передразнил его Витька.

— Ну… выкладывай!

— Ни за что не догадаетесь, кто стоит за ним!

— Ради бога, не тяни, — взмолился майор. — Говори!

— Кузьмина Любовь Андреевна. Первая жена Лактионова.

— Не может быть! — Губарев откинулся на стуле и присвистнул. — Кто бы мог подумать!

— В банке мне дали копию платежного поручения, которое было выписано от имени «Велана». Там значился некий Млечин Роман Николаевич. Я — к нему. Забитый, занюханный мужичонка. Твердит: знать ничего не знаю. Попросила одна знакомая. И все. Я его спрашиваю: что это за знакомая? Он говорит: она уже уехала. Куда уехала? В другой город. Я его и так пытаю, и сяк. Уперся! И все тут. Молчит, как партизан на допросе. Я уже совсем отчаялся. Потом подумал: может, зайти с другого конца? Прощупать его родственные связи. Пятьдесят тысяч баксов — не та сумма, которую доверят знакомым. Пошел в паспортный стол. И — повезло! Оказывается, раньше в этой квартире была прописана его сестра. Кузьмина Любовь Андреевна.

— А почему у них фамилии разные?

— Мать Кузьминой вторым браком была за Млечиным. Роман Млечин — сын от второго брака.

— Ясненько! Ну, ты просто молодец!

— Стараемся, — скромно ответил Витька.

— Теперь — к Кузьминой.

— А не к Млечину?

— Ни-ни. Лучшая тактика — это застать врасплох. Интересно, что она нам скажет?

Кузьмина растерянно переводила взгляд с Губарева на Витьку и молчала. Они застали ее в кабинете, где у нее был пациент.

— Подождите! — сказала она им.

Через пять минут женщина покинула кабинет Кузьминой, и туда зашли Губарев с Витькой.

Кратко изложив суть дела, майор посмотрел на первую жену Лактионова:

— Что вы на это скажете?

— А что я могу сказать? — вспыхнула Любовь Андреевна.

— Как — что? Как выманили деньги у своего бывшего мужа. А потом не захотели отдавать.

— Ну что вы! Все было совсем не так!

— А как?

— Коля… Николай Дмитриевич мне сам предложил их. — Губарев поднял брови, но ничего не сказал. — Точнее, я спросила его: может ли он помочь мне с кредитом? Он поинтересовался: зачем? Я и рассказала ему, что хочу открыть свое дело. Ты же выбился в люди, сказала я ему. Мне тоже надоело прозябать. Хочу создать собственную фирму. Надоело горбатиться на чужого дядю. На наше государство. Платят копейки. Да и в профессиональном плане… не впечатляет. Николай Дмитриевич расспросил меня, как я планирую решить организационные вопросы. Я подробно ответила ему. Он всегда любил основательность, тщательную продуманность в деталях. И ничего не решал впопыхах, с налета. Мой проект понравился ему, и он тогда предложил мне свою финансовую помощь. Я, не раздумывая, согласилась.

Губарев переглянулся с Витькой.

— Это был кредит?

— Кредит, — подтвердила Кузьмина. — С возвратом.

— На какой срок?

В принципе, мы не обговаривали это. Николай Дмитриевич сказал, как дела пойдут. Он собирался как бы патронировать меня. Он вообще любил помогать людям, особенно в профессиональном плане.

— А после его убийства вы снимаете эти деньги и ликвидируете «Велан»!

— Я боялась, что начнут копать под меня. Потому что… потому что… — Любовь Андреевна сидела, опустив голову, и все сжимала и разжимала руки. Губарев думал, что она закурит. Но — нет. — Тогда получается, что… у меня был идеальный мотив для убийства, — уже шепотом закончила она.

— Вы недалеки от истины, — сухо сказал Губарев. — Все это выглядит в достаточной степени подозрительно. Вы могли решить не возвращать эти деньги или попросили об отсрочке. А Лактионов вам отказал. Вы поссорились, и…

Кузьмина взглянула на Губарева. В ее глазах было отчаяние.

— Но я не делала этого! Клянусь вам! Я так была рада, что нашла деньги на свою фирму. Планировала поставить все на широкую ногу. Какая у меня была выгода убивать Колю? Какая? — В голосе зазвенели истеричные нотки.

— Прямая. Не возвращать эти деньги.

— Но я же хотела работать! Вы не представляете, как я стосковалась по настоящей работе. Я ведь неплохой профессионал. Коля всегда говорил, что мне надо расти. Раньше говорил…

Наступила пауза.

— Я понимаю, вы мне не верите. Что же, это ваш право!

— Что вы думаете делать с деньгами?

— Попробую договориться с Диной Александровной. Чтобы она поддержала меня. Но если она потребует вернуть эти деньги, я верну. Перечислю в обратном порядке на счет клиники.

— Спасибо, — майор кивнул Витьке, и они вышли из кабинета.

В машине Губарев молчал.

— Что вы молчите? — не вытерпел Витька.

— Думаю.

— О Кузьминой?

— Да. Не нравится мне все это! Ой, как не нравится! Она приходит к своему бывшему мужу и просит деньги на фирму. Тот дает. Проходит некоторое время. Возможно, она передумала. Поняла, что это не так просто, как кажется на первый взгляд. У многих складывается впечатление, что стать бизнесменом легко. Были бы бабки! Открыл свою контору, и все пошло-поехало. Как по накатанной. А о том, что бизнес — это тоже своего рода искусство, никто и не задумывается. Поэтому так часто фирмы и разоряются. Не всем дано быть деловыми людьми. Каждому — свое. Кузьмина потыркалась туда-сюда. Поняла, что не потянет. А с деньгами расставаться жалко. Попросила об отсрочке. Лактионов отказал. Спросил, как дела. Та: никак. Он — возвращай деньги обратно. Кузьмина на словах соглашается. А сама продумывает в голове различные варианты. Как можно выпутаться из этой ситуации? Только одним-единственным способом — убрать своего кредитора. Логично?

— Куда уж логичней!

— Вот тебе и выход из создавшегося положения: Кузьмина покупает пистолет и убивает Лактионова.

— Улик нет.

— В том-то и дело! Если бы они были — вопросов бы не было! — вздохнул Губарев.

А через два дня собирать улики против Кузьминой стало бессмысленно. Ее убили. Отравили газом. Когда Губарев узнал об этом, то понял: что-то важное он проморгал. Но казнить себя задним числом — непродуктивно.

Судмедэксперт Валентин Зворыкин уже находился в квартире, когда туда приехали Губарев с Витькой.

Они обменялись кратким рукопожатием.

— Ну что? — кивнул Губарев на тело, лежавшее на полу. Кузьмина была одета в пестрый домашний халат, перехваченный на талии поясом. Волосы закрывали лицо.