Часа через два мы снова были наверху. Я принял душ, надел свой легкий светлый костюм и тонкие кожаные туфли и снова почувствовал себя человеком. Наскоро перекусив, от серьезного обеда удалось отказаться под каким-то предлогом, я собрался в дорогу. Когда за мной, наконец, закрылись ворота этого ужасного предприятия, я вздохнул с облегчением.

Теперь мой путь лежал в Йоханнесбург, самый крупный город ЮАР. До него было километров четыреста, это если ехать по основной дороге. Но на карте были и другие, идущие через горы и обозначенные как второстепенные. Одну из них я и выбрал. Была уже вторая половина дня, и добраться сегодня до цели путешествия возможным не представлялось. По дороге, судя по карте, было несколько довольно крупных населенных пунктов, где жили белые, и можно найти ночлег. Я вообще не хотел планировать свое путешествие, а действовать в соответствии с сиюминутными желаниями.

Выбранная дорога вскоре начала радовать меня новыми красотами. Встречных машин было очень мало, а попутных, кажется, не было вовсе. Иногда по дороге попадались группки аборигенов. Услышав шум мотора, они отходили на обочину, махали руками и что-то кричали. Выглядели они живописно, их лица были улыбчивы. Я отвечал им, помахивая рукой из кабины.

Уже вечерело, когда я, зачарованный картиной заходящего за горную цепь солнца, решил сделать еще серию снимков. Повесив на шею фотоаппарат и бинокль, я отошел от машины и встал у края обрыва. Кадр никак не формировался, и я стал подыскивать точку съемки получше, переходя с места на место. Находясь в охотничьем азарте, солнце могло вот-вот скрыться за горизонтом, я потерял остатки бдительности и был поражен, когда неожиданно для себя оказался окруженным десятком негров в ярких одеждах. Они выхватили у меня из рук фотоаппарат, а меня самого крепко схватили и потащили. При этом они весело смеялись и переговаривались между собой. О том, чтобы воспользоваться оружием, не могло быть и речи. В меня вцепились десятки крепких рук. Я, как мог, извивался и выворачивался, пытаясь вырваться, но это было совершенно бесполезно. Продолжалось, однако, все это очень недолго. Меня подтащили к краю обрыва, куда немедленно и швырнули. Без всяких сомнений, как выбрасывают в помойку тряпку или другой мусор.

В последнее мгновение мне удалось ухватиться рукой за одного из них. Это чуть ослабило начальный толчок, с которым я полетел вниз, и, наверное, спасло мне жизнь. Я не полетел камнем вниз, а заскользил по крутому, но все же не отвесному склону. Впрочем, слово скользить здесь употреблено с большой натяжкой. Склон не был гладким, напротив, он был каменистым и поросшим мелким колючим кустарником, и я летел ногами вперед, лицом к склону, ударяясь обо все неровности и тщетно пытаясь за что-нибудь зацепиться. Падение кончилось неожиданно. Я влетел в густые заросли колючего кустарника, утонув в них целиком. Я замер в ожидании и хорошо сделал. Наверху следили за мной. Сквозь ветви куста было видно, что нападавшие хотят убедиться в том, что разделались со мной окончательно. Судя по всему, они уверились в этом, и лица наверху пропали. Теперь там веселились. Потом в небо ударил столб пламени. Так гореть мог только мой автомобиль. В баке и канистрах было не меньше ста литров бензина. После этого голоса наверху стихли. Солнце к этому времени скрылось за горизонтом.

Надо было попробовать выбраться отсюда и не попасть снова в лапы веселых разбойников. Положение же мое было незавидным. В первый момент я сгоряча не чувствовал боли, но теперь ссадины и ушибы давали себя знать вполне ощутимо. Свою лепту в мои ощущения вносил и куст. Его колючки впились в меня со всех сторон и держали не менее крепко, чем его собственные корни цеплялись за склон.

Я осторожно начал делать попытки выбраться отсюда. Мне с большим трудом удалось распрямиться и, высвободив верхнюю часть тела из объятий куста, опереться ею на склон. Затем из куста выбрались и ноги. Теперь я лежал на крутом склоне, плотно вжавшись в него. Передохнув, начал пытаться ползти вверх. В полной темноте все приходилось делать наощупь. В голову пришла мысль, что так отсюда мне не выбраться, но не делать ничего тоже было невозможно. От неподвижности тело уставало еще больше. К счастью, в это время на небе начала появляться Луна. В ее свете можно было различить верхний край обрыва. Вниз посмотреть было невозможно, да и не очень нужно. Туда мне совсем не хотелось. Относительно недалеко от себя я увидел маленькую каменистую площадку, которая показалась мне доступной и пригодной для отдыха. Медленно, сантиметр за сантиметром, я начал двигаться к ней. Прошел час или больше, и мне удалось добраться до нее. Здесь можно было лечь, не опасаясь свалиться. Руки и ноги дрожали от длительного напряжения. Я попробовал расслабиться, готовя силы для дальнейшего движения. Однако уже через несколько минут стало ясно, что отдых придется прекратить. На площадке, видимо, был муравейник, и его обитатели не обрадовались непрошенному гостю. Сначала я почувствовал один укус, потом другой, потом они начали кусать меня десятками, непрерывно. Я слышал, что в Африке есть муравьи, которые за час могут дочиста обглодать коровью тушу. Были ли эти из той породы или менее кровожадные, проверять не хотелось. Пришлось двигаться дальше.

Не буду описывать свои дальнейшие мученья. К тому моменту, когда над землей снова начало всходить солнце, я выбрался на ровную площадку, довольно далеко от того места, где меня сбросили. Автомобиля и следов пожарища видно не было, а отыскивать их не было ни сил, ни желания, ни необходимости. Надо было решать более насущную проблему – найти воду. Испытывая боль во всем теле и пошатываясь, я занялся этим. Площадка оказалась небольшой: метров сто вдоль склона и метров двадцать вглубь. Ее края поросли густым кустарником. Что за ним скрывалось, было пока непонятно. Я направился туда, где растительность была наиболее буйной, и не ошибся. Продравшись через колючий кустарник, я нашел воду. Тоненькая струйка воды сочилась между камней и капала в небольшую ложбинку, где стояла порядочная лужица. Пить из нее мне показалось рискованным. Там плавали какие-то букашки, а на дне был толстый слой ила, наверное, весьма плодородного, но неаппетитного на вид. Я подставил под струйку сложенные вместе ладони и через минуту получил глоток воды. Чтобы напиться таким образом, потребовалось минут двадцать. Однако вода была вкусная и холодная, из чего я заключил, что она попадает ко мне из земных глубин, а не стекая по склону откуда-нибудь сверху.

Утолив жажду, я принялся осматривать и приводить в порядок себя. То, что было на меня надето, уже нельзя было назвать костюмом. На мне висели лохмотья. Из брюк еще можно было сделать шорты. У пиджака целой была только спина. От рубашки тоже мало что осталось. Часов на руке не было. На их месте красовалась глубокая ссадина. Туфли порвались в нескольких местах, но на ногах держались. Зато ремень с пистолетом и ножом не пострадал вовсе. Хуже всего дело обстояло с моим собственным телом. Вывихов и переломов, слава Богу, не было, но сосчитать ссадины и ушибы было невозможно. Я вытащил из себя десятка три колючек, и еще столько же, наверное, осталось во мне. До одних я не мог дотянуться, а другие ушли глубоко внутрь и не торчали наружу. Самое же неприятное заключалось в том, что мои раны начали воспаляться, а некоторые уже гноились. Оторвав кусок рубашки, я сделал из него тампон, и, как мог, промыл раны.