Солнце поднялось уже высоко, начало припекать, и я почувствовал голод. Это показалось мне хорошим симптомом, но есть все равно было нечего. Рвать непонятные мне плоды, которые были на кустах во множестве, я не решился, боясь усугубить ситуацию. Несколько дней можно было обойтись вовсе без еды. Ничего страшного. Вот без воды на таком солнцепеке не выжить.

Я обошел площадку и пришел к печальному выводу. Это была ловушка. Со всех сторон она переходила в непроходимые для меня скалы. Без специального снаряжения и умения им пользоваться соваться туда было бесполезно. Заодно, стало ясно, что когда я поднимался по склону, то все время уклонялся вправо от вертикали. Так мне было удобнее. Очередной выступ все время искала сначала правая рука, потом правая нога. Когда они находили опору, за ними следовали левая рука и нога. Еще не раз обследовав площадку, я понял, что мне не миновать еще одного ползанья по склону. Другой дороги просто не было. К сожалению, отправиться в путь сразу было невозможно. Солнце пекло немилосердно. Надо было искать тень и ждать вечера. С тенью здесь тоже было напряженно. С большим трудом удалось найти место, где могло уместиться мое тело целиком. Жиденькая полоска тени медленно перемещалась. Приходилось следовать за ней.

В один из таких моментов, когда надо было снова переползти с солнцепека в тень, оказалось, что не только я ищу спасительную прохладу. Конкурентом оказалась змея, которую я заметил уже тогда, когда она изготовилась броситься на меня. В жизни мне никогда не приходилось сталкиваться с пресмыкающимися где-либо, кроме зоопарка. Змеи всегда были мне глубоко противны. Меня охватила паника. Под руку попался камень, которым мне удалось отбить первую атаку. Еще серия ударов, и я победил несчастную змею, сбросив ее, уже неподвижную, со склона. После этой победы я на трясущихся ногах и с палкой в руках тщательно обследовал свое лежбище. Не обнаружив новых врагов, я снова улегся и проспал до тех пор, пока солнце не начало прятаться за гору. Напившись воды и привязав к себе остатки одежды, я начал осторожно сползать вниз по уже знакомому склону.

Спускаться вниз оказалось намного труднее, чем карабкаться вверх. Нога в кожаной туфле с трудом находила новую опору. Подсохшие было ссадины сильно болели, кроме того, я начал чувствовать, что у меня поднимается температура. Надо было спешить, но до захода Солнца мне удалось только спуститься метров на пять и обойти снизу выступ скалы. Стало темно. Теперь надо было ждать, когда появится Луна. Примерно час почти полной неподвижности дались мне нелегко. Ноги и руки затекли, начала болеть голова. Движение казалось спасением. Действительно, когда снова появилась возможность двигаться, самочувствие улучшилось, но ненадолго. Все чаще соскальзывала нога или рука, пот заливал глаза. Приходилось останавливаться, чтобы собраться с силами. Иногда возникала мысль, а не проще ли взять и оттолкнуться от склона, уйти в полет, который очень быстро прекратит мучения. Но если мозг был готов сдаться, то тело протестовало, оно хотело жить и судорожно цеплялось всеми своими конечностями за любой выступ этого убийственного склона.

Тело победило. Еще часа через три оно перевалилось через край склона на почти ровную площадку и осталось лежать неподвижно, обливаясь потом и трясясь от озноба. В это время я начал думать о себе в третьем лице. Мне казалось, что все это происходит уже не со мной, а с кем-то другим, а я слежу за развитием событий с высоты птичьего полета. Отсюда было видно тело, лежащее в опасной близости от обрыва неподалеку от мрачного черного остова сгоревшего автомобиля. Виден мне был и розовеющий небосклон, резко исчерченный профилем горного массива. Занимался новый день, а с ним и проблемы, нехитрые по своей сути, но бесконечно важные в данный момент: найти воду и добраться до основной дороги.

Солнце начало припекать. С трудом поднявшись на ноги, я побрел в сторону основной дороги, придерживаясь следов своего автомобиля. Но, пройдя всего сотню шагов, я услышал голоса. Сомнений быть не могло. Это была та же компания, что так грубо поступила со мной двое суток назад. Не разбирая дороги, я бросился в спасительную чащу леса и, скрывшись в нем, стал прислушиваться. Голоса то звучали громче, то пропадали на время. Надежды на то, что бандиты уйдут, почти не было. Если они не ушли отсюда за последние двое суток, то вряд ли что-либо изменится в ближайшие часы. До основной дороги было всего два-три километра – час пути. Ну, на то, чтобы обойти стойбище бандитов, еще час. Не так много. Я двинулся в путь. Но все оказалось совсем не так просто. Буквально с каждой минутой я чувствовал себя все хуже и хуже. Постепенно я понял, что все мои многочисленные царапины и ссадины, каждая из которых была незначительной, вместе привели к быстрому росту температуры. У меня был сильный жар. Я дрожал как в лихорадке. Пот заливал глаза, сознание мутилось. То и дело спотыкаясь, я, наконец, свалился в какую-то яму и долго не мог выбраться оттуда. Потом я падал еще много раз, но заставлял себя подняться и идти дальше. Через некоторое время я понял, что иду, не соблюдая направления. Присел под деревом и попытался взять себя в руки. Но вместо этого потерял сознание и очнулся только, когда начало вечереть. Боль во всем теле куда-то отступила, но руки и ноги слушались меня плохо. Воды не было. Рот и язык распухли. Стало трудно дышать. Я снова пустился в путь. Мне казалось, что я двигаюсь в правильном направлении, но оценить пройденный путь и сколько осталось до конца, не мог. Силы оставляли меня. Каждые десять шагов приходилось останавливаться на отдых. Я старался отдыхать стоя, прислонившись к дереву, но это не всегда получалось. Ночная прохлада помогала мне, но быстро спустившиеся сумерки и наступившая за ними кромешная тьма не давала реализовать это преимущество. В конце концов, я снова скатился в небольшой овраг, выбраться из которого уже не было сил.

Я понимал, что утро не принесет облегчения. Наоборот, станет только хуже. Воспалительный процесс набирал обороты, следующим шагом должно было стать общее заражение крови. Я решил бороться за жизнь до конца. Мне удалось выбраться из оврага. Теперь я уже не шел, а полз. В каком-то смысле такой способ передвижения давал большую устойчивость. Эта мысль меня даже чуть-чуть развеселила, значит, не все еще потеряно. Ползти тоже было утомительно, и я попытался думать о чем-нибудь хорошем. Мне вспомнились мои блуждания по родным подмосковным лесам. Там меня всегда сопровождало чувство полной безопасности. Лес всегда мог спрятать, накормить, напоить. Особенно хороши были вечера на берегу лесной речушки, когда ее прохлада смешивалась с теплом костра, вместе создававшим ощущение полного покоя и комфорта.

В какой момент я полностью отдался приятным мыслям и перестал двигаться, не знаю, но очнулся я уже ярким утром от того, что чьи-то сильные руки трудились надо мной. Они натирали мое тело остро пахнущей желтоватой жидкостью и для этого поднимали и опускали руки и ноги, периодически переворачивая меня то на живот, то на спину. Открыв глаза, я увидел, что руки принадлежат нескольким чернокожим мужчинам, на которых из одежды были только набедренные повязки. Видом и поведением они резко отличались от тех чернокожих, что обрекли меня на все это приключение. Они работали молча и сосредоточенно. Заметив, что я очнулся, они поднесли мне питье в скорлупе кокосового ореха и снова принялись за работу. В стороне я заметил небольшую группу женщин таких же голых, как и мужчины. Они выжимали руками из неизвестных мне плодов сок, которым меня натирали. Поняв, что они не собираются причинить мне вреда, я снова выключился или заснул – не знаю. Потом я почувствовал, что меня куда-то несут. Открыв ненадолго глаза, я увидел себя на импровизированных носилках, сплетенных из нескольких лиан, влекомых вперед шестью человеками. Я снова провалился в сон.