class="p1">48. Память присуща даже животным, и то что эта особенность приобретена ими без системы и науки мнемоники, которую как утверждают некоторые чудаки, они изобрели, наглядно показывают следующие факты. Некто Андрокл, бывший рабом в доме римского сенатора, убежал от хозяина после совершения какого-то преступления, характер и степень которого я не в силах установить. Итак, он прибыл в Ливию, и избегая городов, как говорится, «отмечал своё местоположение только по звёздам»[320], ушёл в пустыню. И будучи обжигаем непомерно палящим солнцем, он был рад укрыться и отдохнуть под выщербиной скалы. Эта скала, как оказалось, была логовом льва. И вот лев вернулся с охоты, заноженный острым шипом акации, и когда он натолкнулся на молодого человека, он кротко посмотрел на него и стал заискивать перед ним, протягивая свою лапу, и умоляя, как умел, вытащить занозу. Андрокл сначала отшатнулся. Но когда он убедился, что зверь был в миролюбивом настроении, и понял, что дело в лапе, он извлёк то, что мучило и причиняло боль льву. Лев в благодарность за исцеление отплатил ему гостеприимством и дружбой, и поделился с ним своею добычей. В то время как лев съел свою пищу сырою, Андрокл свою приготовил. И так они пользовались общим столом каждый по своему характеру. И так Андрокл прожил три года в этом месте. Затем, так как его волосы отросли на непомерную длину, и его беспокоил ужасный зуд, он оставил льва и доверил себя судьбе. Затем он был пойман, допрошен кому принадлежал, и в оковах был отправлен в Рим к своему хозяину. Хозяин приговорил своего слуга за вред причинённый им к съедению дикими зверями. Случилось так, что тот ливийский лев также был пойман и выпущен на арену вместе с молодым человеком, приговорённым к смерти, с тем, с которым он делил кров и пищу[321]. Человек со своей стороны не узнал льва, но зверь сразу узнал человека, ласкался к нему, и позволив себе расслабиться, лёг у его ног. Наконец и Андрокл признал своего гостеприимца и обнял его за шею, приветствуя его как товарища, вернувшегося после долгого отсутствия. Он уже подумал было, что стал волшебником; и тут на него выпустили леопарда. И когда тот ринулся на Андрокла, лев пришёл на помощь своему бывшему целителю, хорошо помня как они вместе добывали пропитание, и разорвал леопарда на части. Зрители, что совершенно понятно, были ошеломлены, и человек, который давал представление, подозвал Андрокла и выяснил всю историю. И оповещённая об этом публика, громко кричала, что и лев и человек должны получить свободу. Память, вот так-то, является одним из свойств животных.

И есть аналогичная история с тем же самым концом, как выше… на Самосе впереди Диониса из Открытого Рта…,[322] как можно подумать знал также логово. Для этого, пожалуй, он должен обратиться к Эратосфену, Евфориону и другим, которые повествуют об этом.

Книга VIII

1. Индийские рассказы учат нас следующим фактам. Охотники берут породистых сук, которые превосходны в выслеживании диких животных и очень быстро идут к местам где прячутся эти животные; они привязывают их к деревьям и уходят, просто, как говорится, бросают кости наудачу. И если тигры находят их, и если они ничего не поймали и голодны, то рвут их на куски. Если однако они приходят на тепло и не голодны, они совокупляются с суками, ибо сытый тигр обращает свои мысли к половым соитиям. От этого союза, как говорят, рождается тигр, а не собака. А от этого тигра и собаки еще раз должен родиться тигр, а вот потомок этого последнего и суки принимает род матери, и, по всей видимости, вырождается и рождается собакой. В общем, Аристотель не отрицает этого [HA 607 a 4, GA 746 a 34]. Итак, эти собаки, которые могут похвастаться происхождением от тигра, пренебрегают погоней за оленем или борьбой с кабаном, но рады броситься за львом, и тем самым дают доказательство своей родословной. Во всяком случае, инды дали Александру, сыну Филиппа, испытание силы этих собак следующим способом. Они пустили оленя, но пес бездействовал; потом кабана, но и тогда он не двинулся; потом медведя, но и в этом случае он не выказал никакого сомнения, но когда был выпущен лев, и

Только взглянул — и сильнейшим наполнился гневом. [Hom. Il. 19. 16]

и как будто увидев достойного противника, не колеблясь бросился на льва и вцепился в него жесточайшей хваткой, сдавливая и удушая его. Так что инд, который представлял царю это зрелище, прекрасно зная мощь собаки и выносливость, приказал слугам отрезать хвост. Хвост был отрезан, но собака на это не обратила внимания. Тогда инд приказал отрезать одну ногу, и это было сделано. Но пес вцепился еще крепче и не ослаблял хватку, как будто нога была отрезана у другого существа, не связанного с ним. И еще одна нога была отрезана, а пес все также не ослаблял хватки; затем третья, а он продолжал держаться; и даже когда была отрезана четвертая, он все еще был способен кусаться. И наконец голову отделили от тела. Но клыки пса сохранили первоначальный хват, в то время как голова висела на льве, хотя тот кто кусал, был уже мертв. Александр был опечален и поражен, что пес представил доказательства своей отваги и погиб, судьба обратная (участи) труса, — он встретил смерть по причине своего мужества. Соответственно, инд, видя огорчение Александра, подарил ему четыре собаки этой породы. И он был рад получить их и в ответ дал инду подходящий дар. И когда сын Филиппа получил четыре (собаки), он забыл свое горе по первой.

2. Каждая гончая, что хороша в охоте, наслаждается ловлей диких животных без посторонней помощи, а что касается добычи, относится к ней как к призу, предоставив хозяину согласиться на это. В противном случае, она оставляет животное живым, пока не подойдет охотник и не решит, что он хочет сделать с добычей. Но если она наткнется на мертвого зайца или кабана, она не прикоснется к нему, не притязая на чужой труд и отказываясь присвоить себе то, что ей не принадлежит. Из этих фактов, по-видимому, вытекают некоторые природные наклонности: она хочет не мяса, ей нравится победа. И стоит узнать как ведёт себя гончая во время охоты. Она идет впереди охотника, удерживаемая на длинном поводке, и лаем показывает как идет выслеживание дичи. И покуда дичь не попалась на ее пути и она