Шранг улыбнулся.

— Твоя контора научила меня и других отверженных всему. Всему. Как убивать. Как собирать и анализировать информацию. Как устраивать теракты и защищать свои города от диверсионных групп противника. Я умею минировать автомобили и могу выбить из дальнобойного плазменника мозги зазевавшемуся адмиралу. Не наводит на определенные мысли?

Строкофф перестал улыбаться.

— Ты это к чему?

— Ваши шашни с политиками меня не интересуют. Но эти игры задели мою семью. Если мою дочь убьют, ты до конца жизни будешь обливаться потом, садясь в машину. И молиться, чтобы она не рванула при включении. А окна в своем доме сделаешь толще метра и завесишь непрозрачными шторами. Потому что девочку я тебе не прощу. И даже если меня найдут и шлепнут, я оставлю достаточно денег наемникам, чтобы они закончили это дело. Чушь, что нельзя бороться с государством. Государство — это чиновники. Чиновники любят жизнь и семью. И очень не любят, когда их хоронят в закрытых гробах. По твоему приказу меня обучили воевать с государством и побеждать. Я усвоил науку. У тебя есть все шансы сидеть под бронированным колпаком до конца жизни.

— Это — одна сторона дела. Какая альтернатива?

— Я должен спасти дочь. Отдай мне фонды ребятишек из ВК. Вы же наверняка заморозили их счета после заварухи на ремонтной базе. Не всего Контроля, а хотя бы их группы ликвидаторов. Там должно быть достаточно. С этими неучтенными деньгами на номерных счетах я найму нужных людей, закуплю технику. И зачищу за тобой все то дерьмо, что ты до сих пор не решаешься тронуть наманикюренным пальцем.

— Выглядит как нарушение закона.

— Не моя головная боль. Твоя служба меня создала. Тебе и расплачиваться. За то, что я до сих пор воюю в бесконечных ночных кошмарах. За девочку, у которой убили отца. За пролитую кровь, которой оплатили чужие амбиции.

— Я должен подумать.

— Вот данные моего коммуникатора. Я жду пять минут. Если через эти пять минут я не получу деньги, можешь переводить меня из разряда нейтральных опасных людей в личные враги. И будь уверен: до самой смерти ты не рискнешь сесть в машину или открыть окно. И несмотря на все старания твоих обученных ищеек — умрешь от взрыва или выстрела снайпера. Я это тебе обещаю.

Шранг внимательно вгляделся в молчащего адмирала и выключил коммуникатор.

Через четыре минуты спасатель получил краткое письмо.

«Коды доступа к номерным счетам — … Общая сумма чуть меньше двухсот тысяч. В приложении данные на полковника Внешнего Контроля, руководившего охотой на тебя. И ряд перехваченных разговоров с Гайтом.

После прочтения письмо уничтожь. Если меня как-либо пристегнут к этой авантюре — про снайпера придется задуматься тебе».

Шранг улыбнулся. Старый махинатор всегда знает, как использовать ситуацию себе на пользу. Осталось проверить счета и можно начинать подготовку к атаке.

8 сентября. Суббота.

Арлан.

На окраине Арлана был район, куда не забредали чужие. Где полиция курсировала только в усиленных нарядах и где человек с оружием был привычнее, чем спешащая в школу мелюзга. Здесь, в веренице унифицированных жилых блоков, жили наемники. Разномастный народ, ввязывающийся в любые оплаченные авантюры. Люди, ценящие крепкое плечо товарища и настороженно воспринимающие любые попытки подчинить законам буйную вольницу.

Городской совет несколько раз пытался взять под контроль опасных соседей. Но нашлись влиятельные люди, заинтересованные в подобного рода работниках. И не нашлось желающих участвовать в возможных боях с бывшими солдатами, привыкшими убивать. Район огородили многочисленными системами мониторинга, усилили расположенные рядом полицейские участки. Наемники, со своей стороны, старались не мозолить глаза законопослушным жителям и решали все проблемы коллегиально, не вынося сор за рамки незримо прочерченной границы.

Ранним субботним вечером в двери бара «Люфт» вошел мужчина. Один из самых популярных баров был забит под завязку. Под высоким ярко освещенным потолком в клубах табачного дыма перемещались многочисленные посетители, сжимая полные стаканы или бутылки. Народ настроился хорошо провести вечер и посмотреть на широких экранах очередную игру местного чемпионата по регби. Если учесть агрессивность местных вышибал и строгость хозяина бара, в целом вечер обещал пройти спокойно.

Незнакомец не спеша двигался к стойке, лавируя между многочисленными столиками и огибая высокие колонны, облицованные деревом. После войны в моду снова вошли деревянные панели, демонстрирующие состоятельность заведения. Подойдя к отполированной многочисленными руками стойке, мужчина аккуратно снял куртку, обнажив изуродованное ожогами тело. Достал из ножен широкий десантный нож и с размаху вонзил его в столб, вызвав этим неодобрительный взгляд бармена. Стоящие рядом люди замолчали и стали с интересом разглядывать человека, рискнувшего своей жизнью в «Люфте». Минутой позже стоящие чуть дальше обратили внимание на какое-то интересное действие, начинающееся у стойки бара, и постарались подойти поближе. Скоро рядом с полуобнаженным мужчиной сгрудилась молчаливая толпа. Двинувшиеся было вперед вышибалы замерли, поймав жест бармена, протиравшего огромные пивные кружки. Посетитель повернулся к толпе:

— Я объявляю найм. Согласно кодексу наемника. Многие из вас меня знают. Я или воевал с кем-то вместе при последних штурмах мартышек. Или спасал вас из лагерей перед окончанием войны, когда начались зачистки пленных. Кому-то помог остаться в живых, когда носил форму спасателя. Сегодня я пришел к вам и говорю: мне нужна сотня лучших бойцов. Сто человек, готовых рискнуть вместе со мной и взять матушку-удачу за вымя.

— Сколько? — донеслось из задних рядов.

— Тысяча империалов. За сутки работы. Это в два раза больше самой высокой ставки. И мне нужны лучшие.

Толпа выдохнула. За полновесный старый империал надо было горбатиться месяц на заводе. Если повезет — заработаешь два. В криминальном мире за вооруженное нападение можно было выручить до десяти империалов. Наемники подписывали месячный контракт на тысячу. Но за такой контракт надо было совершить какое-нибудь чудо. А здесь предлагали ту же сумму за сутки работы.

— В чем подвох? — зашевелились вокруг спокойно стоящего человека. Битые жизнью наемники спрашивали друг друга, срочно искали знающих, перепроверяли полученные слухи. Через несколько минут из загомонившей толпы выбрался невысокий мужичок с вереницей ножей на перевязи.

— Шранг, деньги хорошие, никто не спорит. И ребята тебя поддержат, если дело стоящее. Но все же о чем речь? И что за условия?

Спасатель всмотрелся в говорящего, задумался на секунду, что-то вспоминая, потом улыбнулся.

— Здравствуй, Папаша Бо. Последний раз я тебя видел, когда ты с ребятами на Коллапсе «языка» приволок. Рад, что ты в порядке.

Мужичок приосанился, но повторил вопрос: