— Надо тщательно продумать наши дальнейшие шаги… Госпожа советница, а почему у нас сад не заперт? И там вроде вода шумит.

Ей что-то тихо ответила спутница, я же вдруг поняла, что время уходит! А я еще так ничего и не сделала… Старший был рядом, так что выбор я сделала моментально. Под ногами хрустнули камешки тропы, я аккуратно обхватила моркота рукой за шею, чтобы он не вынес мне жизнь в первые секунды такого тесного знакомства, и мысленно охнула, когда его теплая ладонь коснулась моей лиственной кожи. Правда, ехидство тут же вернулось ко мне в полной мере, надо было держать марку, и я сказала:

— Не суетись, детка. Я просто хотела сказать, сладкий, что положила на тебя глаз. И ты обязательно будешь моим. Это я тебе обе…

Дообещать не получилось. От моркота буквально взрывом ринулась волна холодной ярости, наполнившей меня томящим испугом. Черные ногти на руках Террора ожили и туманными кинжалами пронзили мою руку, отчего я выругалась и отпустила его шею. Пришлось спешно уносить ноги. Старший был не в настроении выслушивать мои признания. Но в этом даже была своя прелесть. Отсутствие определенного ответа давало надежду на положительный исход нашей с ним следующей встречи. Кажется, этот проклятый мир стал чуточку теплее ко мне относиться, раз подарил пусть слабый, но все-таки живой огонек в сердце. И я не дам ему затухнуть, пока это в моих силах.

Весь следующий месяц я следовала за старшим и его спутником, огромным рогатым туром. Когда стало понятно, что путь их лежит в Лесное Море, даже мысли не возникло отвернуть в сторону. Мне было плевать на Эон, Матриарха и ее дочерей, на ливень и изгнание, на Бездну и ее монстров. Я просто шла за Ним. И однажды наступил момент, когда скрываться дальше просто не было сил. Надо было выяснять — примет он меня или нет. Неопределенность тяжелым грузом давила к тропам родного Леса. Поучаствовать в спасении моего светлячка, горевшего самым теплым маяком магии в мире, от кошмарной твари я не успела. Вмешательство форестессы-родительницы и праншасы заставило отложить мой выход в свет еще на какое-то время. Но ничто не длится вечно. И однажды, воспользовавшись тем, что Террор отошел от теплой компании, я выскользнула из уютного сплетения лиан, сучьев и мха, сграбастала моркота в крепкие объятия и… Язык сам собой ляпнул:

— Привет, светлячок! Давно не виделись!

То, что случилось потом, разговоры и моя клятва, далекое путешествие и приход на Зеленый Пик, наши со старшим игры и его неожиданный, но такой страстный поцелуй… Все это стало почти сказкой. Мне не хватало только одного — слиться с ним воедино, стать настоящей младшей для моего светлячка, закрепить союз. Все говорило о том, что Террор совсем не будет против довести дело до логического завершения…

И сейчас я стояла на пороге тронного зала и беспомощно смотрела на сидящего на троне Террора, напоминавшего поломанную куклу, из разорванной груди которой ленивыми толчками текла яркая кровь. И смертельный холод клыками адской боли грыз сердце, заставляя смотреть и не отводить взгляда. Почему я не настояла на осторожности?! Почему?! А сзади нарастал тяжелый топот спешащих навстречу беде наших спутников.

«Приветствую тебя, хозяин! — раздался где-то рядом глубокий холодный голос. — Давно не виделись».

Я с огромным трудом смог слегка рассеять плотный туман в голове, пытаясь осмотреться. И тут мой голос со странным сарказмом произнес:

— Ты забываешься, пенек.

«Прошу прощения, повелитель. — В первом голосе раскаянием даже не пахло. — Я просто рад вновь лицезреть тебя спустя столько долгих лет».

Я напрягся и сел, пытаясь рассмотреть говоривших. Но в пространстве без верха и низа, от осознания чего начала кружиться голова, находились только я и кто-то, очень похожий на меня. Этот кто-то насмешливо поинтересовался:

— Ты соизволил прийти в себя, Террор? Отрадно.

Нет, голос был не моим, но очень похожим. Вокруг переливался серый свет, напоенный искрами пронизывающей черноты.

«Ты знаешь, что надо сделать, хозяин», — вновь раздался прохладный голос. Он шел сразу отовсюду. Я хмуро повертел головой, надеясь все-таки найти его источник. Но тот не показывался. Не мог же разговаривать этот нереальный жемчужный свет? Голос фыркнул и сказал: «Соображаешь, хайверс».

— Кто ты? — выдавил я из пересохшего горла.

«Трон я, твое высочество», — ответил свет. И его слова очень не понравились моему двойнику, который гневно вскинулся:

— Что ты себе позволяешь?! Я твой повелитель!

«Конечно, хозяин. Двум медведям в одной берлоге не ужиться. Весь вопрос в том, кто же из вас тот медведь, что станет тут править, — спокойно ответил обладатель холодного голоса. — Но пока, раз вы оба тут, я буду называть твоего спутника царевичем. И ты знаешь почему, Пармалес Черный».

Что?! Я уставился на моркота, похожего на меня один к одному. Никаких сомнений быть не могло — царь Лесного Моря собственной персоной… Вот так коленце. Я сглотнул и спросил:

— Где мы? Что это за место?

«Мы в тронном зале, царевич. Ты сидишь на мне, истекая кровью. Прости, но по-другому нам встретиться нельзя было. — Раскаяния в голосе не было ни на грош. — И у нас есть один час, чтобы решить, кто же из вас двоих является истинным царем Лесного Моря».

Словно вспышка полыхнула в памяти, нарисовав происшедшее в тронном зале перед тем, как я перестал существовать.

Я спокойно прошел через весь зал и уселся на трон, прикидывая, насколько мне тут удобно. Сердитый возглас Гасты от дверей заставил повернуть голову и посмотреть на то, что ее так взволновало. В воздухе слева от меня мерцала огромная полупрозрачная алебарда, угрожающе раскачиваясь, словно готовилась нанести удар. Я успокаивающе помахал форестессе, а потом в голове проснулся Пармалес:

«Кажется, я дома… И теперь можно выполнить задуманное».

— Ты о чем? — не понял я.

«Да разверзнутся двери силы над этим местом», — совершенно непонятно продолжил бывший царь Лесного Моря.

Смазанное движение заставило меня напрячься. Призрачная алебарда успела переместиться по залу и оказалась прямо передо мной. Ощущение дикой опасности проснулось в сердце ощетинившимся зверем, но я успел только положить руки на подлокотники трона. Стылый, замораживающий голос, обладателем которого был вовсе не Пармалес, сказал в голове:

«И да придете вы ко мне!»

Оглушительное эхо обрушилось на мой разум, сминая волю. Донесся испуганный возглас Гасты:

— Террор! Встань с трона!

Алебарда же накренилась острым краем узкого топора вперед и стремительно вошла мне в грудь. Сначала было ощущение миллиона иголок, загнанных под кожу. В ребрах что-то треснуло, и волна свирепой обжигающей боли взорвала тело кровавым орлом, выплеснув наружу алые реки… И красная боль стерла мою сущность из бытия.